Разведка была всегда...

Пишущего в жанре психологического романа поступок Анастаса мог бы, вероятно, заставить задуматься над неисповедимыми тайнами предательства, постепенно свивающего гнездо в душе и разрушающего её. Вот сидит будущий стрелок тёмной южной ночью у себя дома, прислушиваясь к тишине забывшегося в тревожном сне голодающего города, цедит из белоглиняного константинопольского кувшина с росписью под прозрачной глазурью разбавленное вино, бросает кости и размышляет, стоит ли ему продолжать защищать «эту страну» и, может быть, погибнуть, когда представляется случай сделать хорошие деньги, а то и карьеру у вождя русов. Как уверяет старый приятель Калокир. Если только он, Анастас, или кто-то из его людей сумеет тайно от ищеек стратига переслать в лагерь Владимира кое-какие полезные сведения (ситуацию можно представить иначе, поменяв местами протевона[9]

и стратига и предположив в Анастасе если не особу, приближённую к императору, то человека, по тем или иным причинам пекущегося о его интересах).

Приверженцу авантюрно-детективного жанра предстанет, конечно, другая картина. Неслышной тенью перемахивает в полночь через стену посланец Владимира, или проскальзывает в вылазные ворота, подкупив стражу, или просачивается через устроенный корсунянами подкоп под созидаемую Владимировым войском насыпь. По указанным ориентирам быстро находит усадьбу, прячущуюся в тени кипарисов, стучит и в ответ на оклик произносит условный пароль о желании приобрести славянскую мебель. Или он ходит утром по базару, надвинув на брови «шляпу земли Греческой», приценивается к товарам и мимоходом осторожненько выпытывает, откуда это в городе такая вкусная и чистая вода. Даже в Константинополе — он сам оттуда — такой нет. Ему отвечают доверительно, что секрет воды знают только правитель, начальник гарнизона и ещё несколько доверенных лиц. С правителем же (или начальником) хорошо знаком один уважаемый человек, живущий неподалёку, у базилики Святого Климента. И вот они сидят друг перед другом за скудной трапезой, и агент Добрыни ставит перед Анастасом задачу в считанные дни узнать тайну городского акведука, который очень интересует его начальство. Либо покупает «уважаемого» человека за наличные. Анастас с непроницаемым лицом выслушивает разведчика, обещает всё исполнить и думает, что в таком деле посредник ни к чему. Через несколько дней на «партийном совете» решают действовать, и приятель Калокира (а может быть, стратига или кто-то из его людей) появляется на стене, чтобы помочь воинам отразить очередной приступ. Улучив минуту, он отправляет стрелу с посланием (может быть, и не одну) в сторону русского лагеря или самого князя. Впрочем, вот как это описано у Ладинского: «Анастас и его сообщник в плащах с куколями пробирались по безлюдным улицам на городскую стену. Воины на башнях спали, склонившись на копья. В тишине плескалось море. Послышался взволнованный шёпот. Дрожащая рука натянула тетиву тугого лука. Стрела оторвалась со свистом и полетела в ночную темноту, в ту сторону, где был расположен лагерь варваров... Два человека, крадучись и прижимаясь к стене, спустились в город. У Кентарийской башни они расстались и разошлись в разные стороны».

Конечно, трудно примириться с мыслью, что крестителю Руси помогала сомнительная в нравственном отношении личность. Хотелось бы, чтобы Анастас был человеком честным и благородным. Но факты свидетельствуют, что Анастас — изменник. И в чью бы пользу он ни старался (кроме собственной, понятно) — Владимира, городской партии сепаратистов, стремившихся освободиться от слишком стеснительной имперской опеки, или даже партии самого василевса, — разгром Херсонеса и бедствия жителей города на совести этого «стрельца».

Летопись сообщает, что после описанных событий звезда удачи надолго засияла над сметливым черноморцем, вовремя почувствовавшим отвращение к солёной хамсе. Владимир взял его с собой в Киев вместе с прибывшей наконец из Царьграда «царицей», «корсунскими попами», мощами Клемента и Фива, церковными сосудами и иконами и некоторыми иными дарами. В Никоновской летописи перечислено: «...И Онастаса, писавшего на стреле, и два болвана медяны, и четыре кони медяны, и три лвы медяны». Похоже на опись прибыли в княжеской казне: один Анастас, два болвана, четыре коня... Ох, эта бездушная бухгалтерия! Далее сказано: «И даде Анастаса отцу своему митрополиту Михаилу» (по летописи — поставленному в это время митрополитом Руси). С сим пастырем, а также с византийскими епископами и Добрыней Анастас, согласно летописи, будто бы ходил в 990 году в Новгород «сокрушать идолов» и крестить горожан, а следующим летом — в Ростов.