Разведка: лица и личности

Не менее интересными были и занятия по наружному наблюдению — «наружке». Предмет для работы нужный и полезный. Научиться выявлять «наружку», которая ведется за тобой, держаться спокойно под наблюдением (установленным или предполагаемым — все равно), уметь оторваться от «хвоста» естественным образом — все это непростая, а главное, крайне необходимая наука. «Наружкой» мы занимались с большим энтузиазмом. Пришлось познакомиться с Москвой с неожиданной стороны. Теперь — на какое-то время — меня уже интересовали не архитектура зданий, не мемориальные доски, не музеи и не магазины, а проходные дворы, места, где легко можно было выявить наблюдение, и здания, улицы и площади, где было удобно «потеряться». До сих пор помню один большой дом где-то позади Елисеевского магазина, который представлял здание гостиничного типа с длинными коридорами. По этим коридорам можно было ходить часами, перемещаясь с этажа на этаж, не привлекая ничьего внимания, а выход был на две улицы из нескольких дверей. Очень хороший дом! Подобные здания мы должны были находить сами и использовать их в учебных целях. Несмотря на всю условность занятий по наружному наблюдению, они дали для практической работы больше, чем иные теоретические лекции.

Из преподавателей школы больше всего запомнился мне, да и другим однокашникам, начальник кафедры разведки, бывший сотрудник нелегальной службы полковник Евгений Петрович Мицкевич. С высоты своих шестидесяти лет он поглядывал на нас иронически и покровительственно и любил рассказывать забавные эпизоды из своей оперативной работы. Поражал он нас, в частности, своими заявлениями о том, что может в любое время выехать за границу в качестве иностранного гражданина и немедленно начать торговать мехами. «Могу заниматься и другими видами бизнеса, — уточнял он, — но мехами все же лучше!» И это была чистая правда. Долгие годы провел Мицкевич на нелегальной работе в США, а также в Китае, где основным содержанием работы тогда было получение разведывательной информации о милитаристской Японии.

С Мицкевичем вышел у меня неприятный казус. Мы выполняли письменное задание на тему «Вербовочная комбинация». Давались вводные данные на якобы уже изученного разведкой человека. Требовалось составить план вербовки и описать саму вербовочную беседу. За выполнение этого задания я взялся с большим энтузиазмом, написал пространное сочинение, переполненное второстепенными деталями, и настолько углубился в вопросы оперативной психологии, что Мицкевич, вызвав меня к себе в кабинет для разбора работы, вполне серьезно спросил, не собираюсь ли я этим литературным опусом убедить руководство школы в своей полной неспособности стать разведчиком. Я, естественно, принялся уверять его в обратном. На этом инцидент был исчерпан. Однако в дальнейшем, получая подобные задания, я уже не умствовал и выражал свои мысли проще и короче.

По окончании школы мне посчастливилось познакомиться еще с одним бывшим нелегалом — легендарным Александром Михайловичем Коротковым, награжденным помимо других орденов шестью орденами Красного Знамени. Он прошел путь от электромонтера до нелегала и стал начальником нелегальной службы и заместителем начальника разведки. В первые дни Великой Отечественной войны Короткое, работавший тогда в берлинской резидентуре под «крышей» нашего посольства, обманув полицейских, блокировавших посольство, сумел выйти в город и установить прерванный контакт с широко известной впоследствии агентурной группой «Красная капелла». Этот эпизод, кстати сказать, описан в книге В.М.Бережкова «Страницы дипломатической истории», который сам принимал активное участие в организации выхода Короткова в город.

С интересом занимались мы и иностранными языками. Здесь также привлекала практическая сторона дела. Мы хорошо отдавали себе отчет в том, что теоретические знания можно будет и наверстать, а вот языком нельзя пренебрегать — на нем ведь сразу придется говорить, а серьезной практики ни у кого еще не было.

Преподавателей арабского языка в школе тогда не имелось, начинать изучать английский сочли для меня нецелесообразным, и я стал продолжать занятия французским. Это несколько облегчило мне жизнь и дало возможность читать, что хотелось или что казалось полезным.

В школе было много преподавательниц английского, французского и немецкого языков. Недавние выпускницы языковых вузов, они казались нам необыкновенно красивыми, нарядными и элегантными. Наверное, они и были такими. Сто будущих разведчиков (а нас было ровно сто на курсе) весьма заинтересованно обсуждали достоинства (главным образом неязыковые) каждой из них. Случалось, что некоторые из преподавательниц становились женами наших холостых коллег. Так было и раньше, и позже.