Разведывательная деятельность офицеров российского Генерального штаба на восточных окраинах империи во второй половине XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова)

Все здесь переболели пендинской язвой, а потому о ней не говорят. В офицерском собрании я увидел много газет и разных журналов, а также солидную библиотеку. Офицерство живет дружно и примирилось со своим положением. Многие из офицеров, кроме прямой службы, занимаются разными полезными отраслями знания и хозяйства, а также охотой на зверя (волк, дикий кабан и тигр), так как его здесь много. Есть любители-садоводы, культивирующие превосходно растущие в этом климате (при орошении) редкие и ценные растения и деревья. Есть любители, коллекционирующие насекомых, птиц, разных ползающих гадов и пр.; собирают коллекции камней и горных пород; изучают древние развалины.

Меня поразила интеллигентная струя в жизни этой воинской части на самой южной окраине нашей Ср[едней] Азии, по сравнению с воинскими частями в центре и больших городах Е[вропейской] России. Есть среди молодежи и желающие подготовиться и поступать в академии. Деловая, служебная часть в батальоне поставлена хорошо. Именно этот батальон на смотру генерала Скарятина, выйдя в строй в валенках (на разные ноги), в расстегнутых мундирах и без ранцев и поясов по причине множества язв на теле, показал блестящую стрелковую и тактическую подготовку.

Проведя сутки в Тахтабазаре и снарядившись для дальнейшей командировки на границу, уже верхом, с небольшим казачьим конвоем, я простился сердечно с обществом офицеров и командиром батальона и утром 19/ХII 90 г. направился в долину реки Кушк[а] (приток реки Мургаба, протекающий через г. Мерв). Было прохладно, но сухо и пыльно. На Кушкинский пост мы прибыли до наступления вечера. Стоящая здесь сотня казаков (сотник Миленький) расположилась в урочище Гюмбезли, представляющее из себя пологую лощину в предгорьях, в верхней части которой пробивалось по склону 6 или 7 водных родников с питьевой водой превосходного качества. Склоны предгорий, обращенные к северу, были густо покрыты фисташковым лесом и кустами. В лощине, севернее и ниже родников, была довольно неуклюжая длинная казарма для казаков с небольшим отделением для офицеров с маленькой для них кухней. Лошади стояли открыто на коновязи. Офицеры сотни встретили меня приветливо, но сдержанно и предложили в своей комнате место у окна: всех было в ней четверо[129], две охотничьих собаки и три маленьких горных козочки, захваченных живьем на охоте. Повернуться в этой крошечной комнатушке было трудно, но мне наскоро соорудили топчан из каких-то ящиков, на них я положил кошму и свой походный мешок, и мы отлично провели ночь. Легли мы осенью, а проснулись глубокой зимой. Всю ночь шел, не переставая, снег, и температура сразу упала до -9°R.

Утром рано я немедленно приступил к рекогносцировке всего Кушкинского района. Зима разыгралась в этот год не на шутку. Каждый день с тяжкими усилиями выполнял я свою нелегкую задачу, в которой мне помогали выбранные мною казаки. С утра и до заката солнца бродили мы и конные, и пешие, изучая и нанося на план все, что было надо. Работа подвигалась вперед, но медленно. Зная всю ее важность и срочность, я, наконец, стал отчаиваться в успехе вот, что записал я в дневнике от 6/I 91 г.: «Грустное, тяжелое чувство на душе: точно отупел я.