Развод. Мы больше не твои

– Понимаю, Оленька, понимаю. Ты так старалась сегодня, развлекала нас. А денег потратила небось немерено. И все–то ради деток, понимаю, у тебя сейчас все ради деток. О Глебушке уже так не печешься как раньше, да? – льется приторный голос в трубке.

На секунду зависаю. Она надо мной издевается? Или она всегда была такой, а я не замечала, списывала на безобидное ворчание, чуть ли не второй матерью ее считала.

Используя живое воображение, я могу услышать, как мои розовые очки покрываются трещинами.

В отношениях со свекром я тоже чего–то не замечала? Он считает меня недостойной партией для сына? Обслуживающим персоналом?

А наши совместные друзья, как они меня видят? Ведь Толик с Машей живут гораздо скромнее. Тоже считают меня тунеядкой, удачно выскочившей замуж?

И кто я, в итоге, без Глеба? Никто?

Должно быть, даже не полноценная мать детей, ведь они у меня из пробирки.

Или это мои дети для окружающих какие–то не такие, раз получились с помощью чудес медицины?

Ну нет, о детях я не позволю говорить и думать плохое. Пусть идут они все лесом.

– Вы полагаете, что важнее уделять повышенное внимание взрослому мужчине, а не годовалым двойняшкам? И это при том, что этот самый мужчина уже давно не появлялся дома! – наверное, чуть ли не впервые повышаю голос на свекровь.

– Так, может, он потому и не появлялся, что дети из пробирки вытеснили его место рядом с тобой, – ехидно произносит Анна Николаевна и бросает трубку.

Глава 5

Смотрю на телефон несколько секунд в недоумении. Прямо день открытий. Или все–таки не открытий, а смены розовых стекол на нормальные линзы.

После разговора со свекровью в голове тупая пустота, даже боль от предательства Глеба отступила куда–то на второй план.

Наливаю себе воды и сажусь на ковре возле панорамного окна. Наш дом расположен чуть на возвышенности, и такое остекление абсолютно оправдано. Поздними вечерами открывается очень красивый вид со всеми этими манящими огоньками.

Но все–таки по поводу практичности я остаюсь на своем. Для семейного дома панорамное остекление ни к чему. Я уже начинаю переживать по поводу малышей и их взаимодействий с окнами.

Понятно, я не буду оставлять окна открытыми нараспашку, но у меня даже сейчас присутствует некоторый иррациональный страх, что прикоснись я к стеклу чуть сильнее, и оно просто вывалится, а следом и я за ним. Вот и как быть в итоге с детьми?

Нет, Глеб не думал о моих страхах, он их игнорировал. Да и, справедливости ради, я их не сильно–то озвучивала.

Так, может, в этом и есть наша проблема? Открытый диалог давно покинул семью. И был ли он когда–нибудь с моей стороны – неизвестно. Я всегда предпочитала подстраиваться и отмалчиваться, потому что мне это казалось естественным. Вот же хороший надежный парень, он меня любит, у него нормальная семья, мы всегда будем в полном порядке.

– Какая же я дура, – шепчу себе под нос и со слишком громким звуком ставлю стакан на пол.

Только увидев фотографии Глеба с другой женщиной, я задумалась, сколько на самом деле у меня затаенных обид к нему и его родителям. А во многих случаях нужно было всего лишь говорить, выражать свои мысли вслух и настаивать на своем.

Хотя диалог с моим мужем – это порой очень сложное занятие. Он вспыльчив и имеет привычку подавлять.

Ко всему прочему я жила с психологическим манипулятором?

Нет, полный бред. Если называть этим словом всех, кто не всегда способен себя держать в руках, то у нас почти вся страна будет состоять из одних манипуляторов. Действительно, это не вина Глеба, что я изначально не настояла на отсутствии серой краски хотя бы в некоторых помещениях дома. И в детской у нас обычные окна, тут мы с мужем совпали.

В итоге, может, я виновата в том, что мне изменили?

А что, фигуру я так и не подтянула.

Да, основной вес ушел, но подушка безопасности внизу живота никуда не делась, и эти ужасные складки на спине под бюстгалтером стоит мне только выпрямиться. У меня их никогда раньше не было.

Поднимаюсь на ноги, скидываю с себя одежду и остаюсь в одном нижнем белье. Затем беру одну из присланных фотографий, ту, на которой девица видна во всей красе в крохотном купальнике, и принимаюсь сравнивать нас. И сравнение получается совсем не в мою пользу. Так и хочется отрезать все лишнее, но едва ли я решусь на операцию ради красоты. Никакой Глеб не достоин, чтобы я рисковала собой из–за ерунды. В одном Анна Николаевна права, Никита и Соня у меня на первом месте.

– Ааа, – не сдерживаюсь, кричу и запускаю стаканом в зеркало.

Удивительно, но оно не разбивается вдребезги, лишь тонкие трещинки расходятся от места соприкосновения предметов. А вот стакан как раз разбивается, едва ему стоит достигнуть пола.

Не к месту вспоминается глупая шутка: «Если разбить зеркало к несчастью, а разбитый стакан, наоборот, к счастью, то что я получу?».

Ах да, у меня ведь зеркало практически целым осталось. Неужели пронесло, и несчастья не будет?

Опускаюсь на колени и случайно попадаю прямо на стекло.