Развод. Вспомни, как мы любили

— Очень информативно, Вить, — недовольно и громко цыкает. — Говори. Я жадно заглотил крючок. Отвлеки меня от этого привкуса отчаяния в моем рту.

— Я развожусь.

— Ага? — Юра в любопытстве вскидывает бровь. — А дальше? Почему? Сходил налево?

— Нет.

— Да ежкин кот! — рявкает Юра и бьет по подлокотнику дивана пухлым кулаком. — Я сейчас плоскогубцы достану и буду тебя пытать.

— Не изменял, но..

— Но что?!

— Другую бабу захотел! Аж в глазах темнеет! Мозги кипят! Ночами не сплю! С ней хочу быть. Не с женой

Замолкаю и поскрипываю зубами.

Может, и нет во мне сейчас воодушевления, но я будто пробил в себе нарыв. Этот год я не жил.

Я вскрыл себя перед женой. И другого выхода у меня не было. Я в мыслях находился не рядом с Машей.

И это меня убивало. Как такое могло произойти, что к женщине, которую я слепо любил с четырнадцати лет, пропал трепет? Незаметно стерся и размылся.

— А жена?

— А ты как думаешь?

— Надоела?

— Дышать рядом с ней не могу. Понимаешь? Вот я и пришел и все рассказал. Иначе бы… все было куда отвратительнее, чем сейчас есть.

— Сколько вы вместе?

— С девятого класса.

— И за все это время…

— Нет, Юр, — откидываюсь назад. — Даже поцелуя на стороне не было.

Юра неопределенно причмокивает, поглаживает свою толстую щеку, глядя на меня, как на экзотическое животное.

— Ну, ёма, ты умеешь удивлять, — тянет он. — Нет. С таким я не сталкивался. Мужики сначала скачут по бабам, потом уж голову пеплом посыпают, а ты у нас… Вить, — прикладывает ладонь к щеке, — ну ты меня прямо в тупик поставил. И жена-то, поди, там беснуется.

— Не то слово.

— И ты хочешь вырулить из всего этого с миром?

— Да.

— Чтобы потом вернуться? Ну, если вдруг там что-то с новой бабцой не задалось.

— Нет.

— Витя, — опять тянет Юра и уже к другой щеке прикладывает ладонь, — ты чего творишь? И если что, я сейчас не насмехаюсь, а искренне удивляюсь. Давай, добей меня. Ты ведь не все сказал?

Молчу и перевожу взгляд на сонного бармена, который за стойкой лениво натирает стакан.

— Да говори уже.

— Та женщина… Лариса, — постукиваю пальцами по подлокотнику, — даже не в курсе.

— В смысле?

— Ну в том смысле, — перевожу взгляд, — что между нами вообще ничего не было. Понимаешь? Меня как начало клинить на ней, я попросил ее уволиться. Не было ни флирта, ни каких-либо встреч, ни взглядов…

— Ты издеваешься?

— Нет.

— Подожди, — Юра касается указательным пальцем своего подбородка, — ты хочешь сказать, что разводишься из-за фантазии?

— Я на грани, и если бы моя фантазия стала явью, то это было бы нечестно по отношению к жене. И эта фантазия… просто кроет, Юр.

— Подожди, — Юра медленно выдыхает, моргает и чешет то одну щеку, то вторую, а потом говорит, — это просто феерия, Вить. Ты занимаешь в моем клубе козлов почетное место. Почетное место Святого Козла.

— Что?

— Серьезно, — Юра смеется, — я готов заказать твой портрет с нимбом и повесить его на стену, чтобы другие козлы тебе поклонялись. И надо сказать, что у тебя очень фактурная внешность. Портрет получится бомбическим.

— Смешно, да, — хмыкаю.

— И, что, теперь красавчик, которого внезапно клюнул в жопу кризис среднего возраста, распушит хвост и пойдет окучивать объект своего вожделения с чистой совестью? — Юра улыбается. — Или как? И, может, тебе адвоката по разводам порекомендовать?

Глава 10. Складываю лапки

— Уверен в разводе? — Юра вскидывает бровь.

— Да.

— А если с Лариской ничего не получится?

— Значит, не получится, — пожимаю плечами. — Я решил не проверять в браке получится с ней или нет.

— Почему?

— Потому что это нечестно к моей жене, — вздыхаю. — Слушай, я уже это все обсуждал с психотерапевтом.

— И это он тебе посоветовал быть честным?

— Я сам пришел к этому решению, Юр. Я и не жду, чтобы ты меня понял, — устало вздыхаю.

— Ты знаешь, кому мужики не изменяют? — Юра прищуривается. — От кого не ходят налево и не суют свои огурцы в чужие банки?

— Да мне, собственно, все равно.

— Мужики не изменяют любимым женщинам.

— Не совсем понимаю, как это относится ко мне.

— Подумай.

— Слушай, я Машу бесконечно уважаю… И она стала мне родной… Слишком родной.

— Как мамка?

Опять пожимаю плечами.

— Ну, дорогой мой, а не клал ли ты толстый и большой на мнение мамки, с кем кувыркаться?

— Юр, алё, — цыкаю. — Я не целовался ни с кем кроме своей жены. Ты про какое кувыркался говоришь?

— Да е-мае, — Юра бьет кулаком по подлокотнику, — все у тебя как не у всех. И чего ты с такой спокойной рожей говоришь, что почти девственник?

— У меня нет по этому поводу комплексов.

— Выпить захотелось, и не жидкого шпината, — Юра приглаживает волосы. — Я сейчас могу сделать вывод, что с женой-то у тебя было все в порядке в этом самом, раз ты тут не пытаешься сделать из себя полового гиганта?

Более чем в порядке. Маша не ханжа, и мы с ней испробовали все, что могут испробовать в постели два человека.