Развод. Вспомни, как мы любили

Однажды одного профессора привезли в травмпункт с переломанными ногами и разбитым в кашу лицом.

И этот профессор за пару дней до рокового вечера намекнул мне, накрыв мою руку своей толстой ладонью, что я могу получить зачет автоматом. Я ведь такая умненькая, такая симпатичная.

Кто напал на уважаемого человека — неизвестно. Ну, как неизвестно. Все подозревали Виктора, но заявления с обвинением от профессора, который затем уволился, не поступило. Девочки на нашем и других потоках выдохнули.

— Я не виновата…

— Я не говорил, что ты виновата! — в ярости клокочет. — Но ты ведь могла обратиться ко мне! Я бы тебе нашел нормальных и проверенных людей!

— Мне ничего от тебя не надо!

Ныряет в салон, и я вжимаюсь в угол.

— Ты имеешь полное право ненавидеть меня, — поддается в мою сторону, вглядываясь в глаза. — Имеешь, Машуль. Но нет у тебя права подвергать себя опасности. А ты это и делаешь. Сколько раз я тебе говорил, что нанимать надо людей с умом! Сколько?! И только через знакомых! Через поручителей!

— У этой бригады были хорошие отзывы на страничке…

— Хорошие отзывы? — шепчет Виктор. — Правда? Да я тебе столько отзывово накатаю через ботоферму, что ты охренеешь! Еще не открылась, а уже весь город с ноготочками ходит! И все довольные! Никогда таких ногтей ни у кого не было! Самые лучшие ногти во всем мире!

— Не ори…

— Дура!

Резко отшатывается, смотрит перед собой и медленно выдыхает, поскрипывая зубами.

Пастухов на крыльце кому-то звонит, и я шепчу:

— Твой друг что-то мутит…

— Это уже не твоя забота, — опять выдыхает.

— Ты ему доверяешь?

— Ну, он насиловать меня не будет! — опять повышает голос и в ярости смотрит на меня. — Ясно? Ароматизатор для шкафа сожрет! Это да! Это он может! И я тебя с ним, если понадобится, то спокойно оставлю!

— Хватит на меня орать! Ты на меня в браке не орал! И сейчас тем более не смей!

— А стоило, похоже, орать! И ведь мне часто так хотелось орать на тебя! Орать и все ломать! Потому что ты иногда невыносима!

— Да ты что? Ты у нас что ли выносимый?!

— Да что там иногда! Ты часто сукой была!

— Я — сукой? — возмущенно охаю я. — Обалдел?!

— Ласковой, мягкой, — тихо отзывается он и затем рявкает, — но сукой!

Я его сейчас убью. Меня начинает трясти от злобы к его бледной харе, окровавленным рукам и к этому сладкому запаху Ларисы, которым провоняла вся машина.

Глава 34. Домой, Машуль

— Ты зря приехал! Пусть бы меня даже убили!

Конечно, я не соображаю, что сейчас несу под волной бурлящей ненависти. Я бью его.

Удары получаются слабыми, неуклюжими, зато мои крики громкие. Такие громкие, что меня саму оглушают.

— Козел! Это моя жизнь! Без тебя! Ты гордо свалил из нее!

— Будто ты бы меня в ней оставила!

— Заткнись!

Царапаю его рожу в желании содрать кожу, добраться до костей, но он перехватывает мои руки, рывком привлекает к себе и стискивает в объятиях.

— Пусти, козлина! — сквозь рыдания вою я.

Но не отпускает.

Я хочу принять его объятия, отдать ему свой страх, отчаяние и слезы, но не могу. Мы в разводе.

И мне мало его родных объятий. Мало того, что он для меня сейчас только близкий человек.

Он был моим мужчиной, а теперь я должна осознать, что Виктор — бывший муж и защитил он меня не как любимый и любящий, а как родственник.

— Отвали! — я выворачиваюсь из его объятий и зло толкаю в грудь. — Отвали! Тут все провоняло твоей Ларисой! Ты ее тут отымел?!

Виктор отворачивается, смотрит перед собой и поднимает брови. Затем снисходительно надувает щеки и выпускает воздух.

— Отымел ее тут и меня затащил сюда? Ты, что, извращенец?

— Ну, для кого-то мы оба были бы извращенцами после некоторых моментов нашей жизни, — пожимает плечами.

Замолкаю на несколько секунд, переваривая слова Виктора, а затем возмущенно распахиваю глаза.

Это что еще такое?

Да как он вздумалсейчас говорить о нашей близости, в которой мы были смелыми, открытыми и очень любопытными.

— Да как ты смеешь…

Виктор молча покидает салон и оставляет меня с открытым ртом, из которого я планировала вылить на него порцию оскорблений и возмущения. Хлопает дверца, я вздрагиваю и сама выскакиваю на улицу.

— Это так по-мужски, Вить! Взять и уйти!

Шагает к крыльцу, на котором пастухов торопливо прячет телефон в карман.

— Хотя это теперь твое кредо жизни! Если что-то не нравится, то ты уходишь.

— Ириску сюда давай, — громко и в командном тоне говорит Виктор Пастухову, который лезет в карман пиджака.

— Я ее хотел оставить на десерт после пирожка, — фыркает тот. — Какой ты жадный.

Виктор игнорирует меня, и я, кое-как поправив разорванную по шву юбку, иду к своей машине.

— Твоя бывшая убегает.

Понимаю, что я потерялась в пространстве, и шагаю не к моей белой ласточке, а к чужой.

Мне надо в другую сторону.

Ноги заплетаются, тошнит и руки дрожат.

Адреналиновый откат?

— Маша!

Меня опять за загривок касается холодная рука страха.

Я могла сегодня быть убитой и изнасилованной. Почему моя новая жизнь привела к какому-то липкому ужасу? Где мой успех гордой и независимой, свобода, перспективы?

— Маша!

— Вот теперь точно убегает, — до меня долетает смешок Юры.