Разводящий Апокалипсиса

Деревья перед Валентином расступились, и он вышел на круглую лужайку, заросшую идеально ровной, изумрудной травой. Посередине лужайки располагался шестиугольный белый бассейн, из центра которого взлетали к небу шесть мощных водяных струй. Рядом с бассейном висела в воздухе яркая, плотная радуга. Валентин замедлил шаг и попытался припомнить, видел ли он здесь раньше что-то подобное. Определенно, нет, решил он, сообразив, что радуга находится с той же стороны бассейна, что и солнце. Между тем радуга, словно приветствуя гостя, вспыхнула поочередно всеми цветами, а мельчайшие брызги воды, висевшие в воздухе, собрались в полупрозрачное облако, по форме напоминающее человека. Валентин сделал еще один шаг и остановился. Возможно, подумал он, мне следует немедленно бежать обратно. Вряд ли Розенблюм стал бы устраивать подобное представление.

Как ни странно, именно мысль о Розенблюме и помешала Валентину принять верное решение. Быть может, подумал Валентин, представление устроили Слуги Пророчества? Сейчас они сообщат мне, что я Фалер и потому должен их во всем слушаться — вот вам и ключ к полному тексту! Валентин решил подождать и посмотреть, что будет дальше, а слепившаяся из водяных брызг человеческая фигура тем временем открыла рот.

— В тот день, когда Око сверкнет небывалым огнем, — профыркала она, сотрясаясь от непривычного для водяного тумана занятия, — и в час, когда в небе Эльсана захлопают крылья невидимых птиц, встречайте Фалера у дома под крышей зеленого цвета! Прекрасный катрен, быть может, лучший из всех; и самое прекрасное в нем — что он сбылся до последнего слова!

— И кому же из сильных мира сего был выдан этот катрен? — полюбопытствовал Валентин, донельзя обрадованный таким поворотом событий. Водяной ощущался точь-в-точь типичным последователем Емая — бестелесным, говорящим высоким стилем и совершенно безобидным. Похоже, Розенблюм получит свое Пророчество!

— Никому, — ответил водяной человек, обретая наконец устойчивую форму. Теперь он был похож на мраморную статую, проступающую сквозь сильный туман. — Истинные пророчества я приберег для себя.

Водяной подался вперед, в одно мгновение приблизившись к Валентину на расстояние вытянутой руки. Валентин рефлекторно отпрянул назад и слегка нахмурился. Скорость, с которой перемещался его собеседник, требовала немалой Силы; но Валентин не чувствовал в стоящем перед ним водяном столбе никакой магии. И радуга над фонтаном какая-то странная, и трава слишком зеленая, поддакнул себе Валентин. Уж не попал ли я в какой-то другой парк?

— Ну-с, — продолжил между тем водяной, бесцеремонно разглядывая Валентина подернутыми белесым туманом бесцветными глазами, — и кто же такой этот Фалер? Обычный факир, если судить по костюму? Хорошо замаскировавшийся Сын Тьмы, если взглянуть попристальнее? Или же, — в обоих глазах водяного вспыхнуло по маленькой радуге, — тайный маг, сумевший совершить невозможное? Пришелец, овладевший Силой?

Водяной задрал голову к небу и отвел руки назад, вывернув наружу ладони.

— Восхищаюсь тобой, Нираад! — возопил он, затрясшись всем телом. — Твоя служба — само совершенство!

Нираад, припомнил Валентин. Уж не тот ли это бог, который продиктовал Емаю Темное Пророчество? Помнится, я еще подозревал его в закулисных интригах — а теперь выясняется, что Нираад сам на службе вот у этого, водяного? Да с кем же это я беседую, а?

— Итак, пришелец, — пробормотал водяной, скрещивая руки на груди, — пришелец, который сам себе господин. И все же он явился сюда точно в назначенный час. Желая того или нет, он следует Пророчеству. Хорошо, — кивнул водяной своим мыслям, — пусть будет так. Скажи мне, Фалер, — тебе нравится быть героем?

Валентин пожал плечами.

— Позвольте сначала узнать, кто вы, — осторожно ответил он. Валентин по-прежнему не ощущал в незнакомце никакой угрозы, но именно эта безобидность и заставляла насторожиться. Слишком уж она напоминала мастерство наемных убийц. Быть безобидными до самого конца. Чужого, разумеется.

Водяной издал легкий смешок, и изо рта его вылетело облачко пара.

— Я думаю, ты уже понял, кто я. Ты прав — я тот самый Емай, чье пророчество так позабавило тебя несколько лет назад. Тот самый Емай, которому ты обязан своим вторым именем.

— Тот самый Емай? — переспросил Валентин с явным недоверием. — Но Емай мертв уже семьсот лет!

— Ты ошибаешься, друг мой, — скривив белые губы, ответил водяной. — Пророк жив, пока живы его пророчества; а ты на собственном опыте убедился, насколько они живы!

Интересная мысль, сказал себе Валентин. Это что же получается, Емай вселил в свои пророчества часть своей личности? Частичку души, как сказали бы пангийцы? Почему бы и нет — для великих магов нет ничего невозможного. Ну что ж, назвался Емаем — отвечай за Пророчество!

— Убедился, — кивнул Валентин. — И если уж вы действительно тот самый Емай, ответьте-ка мне на один вопрос. Что означает «два колдуна, два войска, две войны»?

— А что такое «гора, что не гора, и тьма без мрака»? — усмехнулся, фыркая паром, самозваный Емай. — Ты что же, собрался выполнять мое Пророчество?