Развратные Тайны

— Тюрьмы? — Тарин открыла рот. — Как он туда загремел?

— Когда ему было тринадцать, он в волчьем обличье убил одного подростка-человека и сильно покалечил ещё двоих, чтобы защитить себя и свою сестру.

— Тринадцать лет? — повторила Тарин. — И сколько он там отсидел?

— Он был близок к получению пожизненного заключения, но Ник действовал в целях самообороны — а это большое отличие от хладнокровного, умышленного убийства, тогда как то, что могло случиться с ним и его сестрой, было бы хладнокровным и умышленным. Но человеческий суд продержал его в тюрьме до восемнадцати лет.

— Вот дерьмо, — сказала Тарин. Вопросы, касающиеся оборотней, обсуждались в стаях, но если были вовлечены в проблему люди, то с этим мог иметь дело человеческий суд. — Время, проведённое в тюрьме, должно быть было чертовски трудным.

Трей кивнул.

— Чёрт, да.

Хотя в человеческих тюрьмах были условия для содержания оборотней, люди превращали их жизни в ад за преступление, совершённое против члена их расы. Трей слышал о дерьме, что происходило в подобных местах, и уважал оборотней, которые, выйдя оттуда, не потеряли разум. Ник был не только в здравом уме — или относительно здравом, — но и был хорошим Альфой своей стаи.

— Поэтому, говоря, что Ник имеет много контактов, я и правда имею в виду много, — сказал Данте. — В тюрьмах оборотни, как правило, объединяются, формируя небольшие стаи. После выхода на свободу они все остаются на связи. На самом деле, Деррен — один из тех, кто сидел в тюрьме одновременно с Ником. Поэтому, может, стоит предупредить Шайю, чтобы она не высовывалась.

Поразмышляв над этим, Тарин снова покачала головой.

— И что это будет за жизнь, постоянно оглядываясь, не пришёл ли за ней большой злой волк, который разбил ей сердце?

Трик откинулся на спинку стула. От выражения его лица потемнели даже шрамы от когтей на его щеке.

— Однако Ник прав. Соединиться с Шайей — значит, поставить её в опасность.

Райан — парень, который всегда выглядел угрюмым и редко разговаривал, кивнул.

— В очень большую опасность. Я раньше подобное видел.

И это, вероятно, были единственные слова, которые страж произнёс за этот день.

— Я бы не была слишком в этом уверена, — заметила Тарин.

Трей прищурился при виде безумной улыбки на губах его пары.

— О чём ты?

Она сделала глоток кофе.

— Просто поверь мне, Шайя — не нежный цветочек. Не забывай, что я постоянно вставала с ней в спарринги и научила её всем боевым трюкам. А ты помнишь, насколько я талантлива с ножами?

Как Трей мог это забыть? Когда несколько недель назад он её разозлил, Тарин метнула в него пять ножей, которые воткнулись в стену вокруг его тела, очерчивая его контур.

— Да.

— Этому меня научила Шайя.

Брови Доминика взметнулись вверх.

— Шайя?

— А ты помнишь истории Калеба о частом осквернении машин моих бывших парней? — Калеб был другом детства Шайи и Тарин в их старой стае. Трей кивнул. — Так это делала не я. Шайя отлично управляется с битой — спасибо Калебу, который научил её играть в бейсбол. А ещё она хорошо управляется с винтовкой.

— Да ты шутишь. — Маркус изумлённо открыл рот.

— Её отец был человеком, поэтому хорошо знает, каково быть целью нападок в стае за слабость. Он не хотел подобного для Шайи, поэтому кое-чему её научил, а так как он был морским котиком, то научил её многому. К тому же, он был не совсем психически уравновешенным.

Данте усмехнулся.

— Неудивительно, что я почувствовал в этой девчонке столько безумия — почти столько же, сколько и в моей паре.

Джейми притворно угрюмо посмотрела на него и махнула длинными волосами ему по лицу, от чего Данте пришлось их сдувать.

— Думаю, это преимущество, что Шайя выглядит такой милой.

Улыбка Тарин стала шире.

— Да, всех дурачит невинный вид Шайи. Никто не видит грядущего безумия. Если Нику удастся её найти, то он получит несколько сюрпризов.

Глава 2

«Я не хочу целиться лаком для волос ей в глаза. Я не хочу целиться лаком для волос ей в глаза».

Шайя Кричли снова и снова повторяла это про себя, совершая последние штрихи с причёской клиентки, намеренно игнорируя раздражающую женщину, которая один за другим бросала язвительные замечания. Шайе было плевать на мнение обесцвеченной перекисью блондинки. Трудно близко принимать к сердцу мнение той, на чьём лице столько косметики, будто она воин, отправляющийся на битву. Но после длинного, загруженного дня, проведённого в основном на ногах, Шайя просто не имела необходимого терпения, чтобы сейчас оказать сопротивление Пейсли.

Каждое оскорбление от коллеги-парикмахера сопровождалось покровительственным тоном и самой фальшивой улыбкой, и послание было очевидно: волосы Шайи были слишком рыжими, её тело — слишком худым, кожа — слишком бледной. Ладно, хорошо, по крайней мере, на Шайе не было искусственного, неравномерного загара. Коллега выглядела так, будто вывалялась в «Доритос».