Реактор-2. В круге втором

Несмотря на то, что Зорин чувствовал неимоверную усталость и еще несколько часов назад готов был убить за возможность хотя бы присесть и отдохнуть, сон к нему не шел. Вокруг уже вовсю храпели привычные к таким условиям наемники, а Дмитрий все лежал с открытыми глазами, таращась в темноту. Тело гудело из-за пережитого за прошедший день. Внезапно захотелось помыться. Сразу вспомнился душ в штабе охраны правопорядка. Каким же он показался сейчас милым, уютным и домашним. А тогда? Дима усмехнулся. То струя недостаточно сильная, то вода недостаточно горячая. Каким же дураком он был! Верно говорят, что все познается в сравнении.

Зорин одернул себя. Все, хватит об этом думать! Размечтался! Он с усилием отогнал от себя мысли о душе, горячей воде и прочих благах цивилизации. Начнешь об этом размышлять – и вообще не уснешь. Исчешешься весь, тем более, что противный зуд уже начал ощущаться в самых интересных местах. А Дмитрий сомневался, что сможет снять с себя этот хитро выделанный костюм и почесаться вдоволь.

Чтобы отвлечься, он мысленно вернулся в то время, когда деревья были большими, небо – синим, а одежда – легкой и проветривающейся. Вспомнил просторную трехкомнатную квартиру на втором этаже того дома, в подвале которого впоследствии получил каморку. Почему-то все называли дом «сталинкой». Словно наяву, Зорин увидел широко распахнутые окна, яркий солнечный свет теплого сибирского лета и зеленые листья тополя, который своими ветками чуть ли не залезал в просторную гостиную. Потом перед глазами встал городской сад, такой большой, красивый, с кучей разных аттракционов. Летом они всей семьей ходили туда по выходным покататься на каруселях, а зимой – на лыжах. В любое время года он был прекрасен. Летом парк покрывался зеленью, а в озере по центру парка плавали утки. Осенью дорожки покрывались золотыми листьями, и ходить по ним становилось немного грустно. Но эта грусть обволакивала теплотой, и Дмитрий специально приходил туда один, чтобы испытать это странное, щемящее чувство. Зимой ветки деревьев покрывались шапками снега, а иногда, в особенно сильные морозы – мелким колючим инеем. Вечером, когда зажигали уличные фонари, он начинал сверкать, и весь сад словно одевался в алмазы, становясь похожим на царство Снежной Королевы. Весной парк расцветал вновь, и все повторялось. Почему-то детство у Димы ассоциировалось именно с городским садом. Вспомнил он и родителей. От этого у Зорина сдавило горло. Они были в числе тех, кто пытался эвакуироваться сразу после сообщения об атаке. Обратно в Томск они уже не вернулись. Дмитрий тогда участвовал во всеобщем разгуле, и ему было некогда разговаривать с предками. Он припомнил и скандал, грязный, неприличный, в тот день, когда он ушел из дому, и ему стало безумно стыдно. Они ведь даже не попрощались. Зорин не знал, где истлели тела его отца и матери, и спросить теперь было не у кого. За навалившимися в дальнейшем проблемами он не часто вспоминал их, но теперь, лежа в темноте в богом забытом ангаре, внезапно осознал всю горечь этой утраты. Как бы он хотел хоть на минуту увидеть родителей, чтобы просто попросить у них прощения за все, что сделал и не сделал. Конечно, они вряд ли держали на него обиду перед смертью, но от этого легче не становилось. Мысли Димы перескочили на другое – припомнились редкие рыбалки с отцом, дворовые друзья.

Кто-то резко толкнул его в плечо. Зорин дернулся и подскочил на месте.

– Хватит спать! – Рядом стоял Пастор, весело глядя на растерянного Дмитрия. – Пора выдвигаться, а он храпит на всю округу. И слюну вытри, а то вон, уже целая лужа натекла.

Дима резко провел рукавом по углу рта, оставляя на прорезиненной ткани тягучий, блестящий след. Ну вот, он еще, оказывается, и слюни во сне пускает!

Сборы не заняли много времени. Зорин просто поднял с пола рюкзак и закинул его на плечи.

– Молодец! – похвалил его командир. – Еще пару дней – и мы из тебя человека сделаем! По машинам!