Реализм А. П. Чехова второй половины 80-х годов

В таком непоследовательном характере идейной эволюции героя своеобразно отразилась особенность мировоззренческой эволюции автора "Скучной истории". Чехов к концу 80-х годов пришел к переоценке ценностей в области этической и социальной философии. Философы-стоики Эпиктет и Марк Аврелий, проповедовавшие равнодушие к жизненным благам и долг, как основу человеческой деятельности, получают еще в "Скучной истории" положительную оценку как классики философской мысли, но Чехов, осуждающий в своей повести принцип равнодушия, подвергает уже ревизии философию стоицизма, хотя окончательно с ней не порывает. И только три года спустя в "Палате № 6" Чехов безоговорочно осуждает пассивную философию жизни и развенчивает двух своих кумиров в области этической философии - Марка Аврелия и Льва Толстого, которым он в значительной мере поклонялся в годы перелома.

Уже в "Скучной истории" начинает звучать тот философский мотив, который выразил великий предшественник Чехова Гете в конце "Фауста":

Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день за них идет на бой!

Смерть не дала возможности Николаю Степановичу перестроить свою жизнь на новых началах. Наметившийся идейный перелом не получил завершения. Но перед смертью, в минуты душевного просветления, ученый начинает понимать, что пессимизм порочен; всей своей натурой иска

теля он рвется вперед, в будущее, пессимистическим настроениям противопоставляет веру в прогрессивное развитие науки, общества. Он говорит: "Я далек от того, чтобы восторгаться современностью, но ведь надо быть объективным, насколько возможно справедливым. Если теперь нехорошо, если настоящее несимпатично, то прошлое было просто гадко".

Так сквозь мрачный колорит "Скучной истории" прорывается могучее жизнеутверждающее начало, заложенное в социальном оптимизме Чехова.

Скупыми, но весьма выразительными штрихами обрисован Николай Степанович в семейных отношениях.

Равнодушный к окружающей его жизни, связанный с жизнью своей семьи только внешним образом, погруженный в свое "я", в свою научно-педагогическую деятельность, профессор "проглядел" процесс духовного развития жены и детей. В результате - жена превратилась в ограниченную мещанку, а дети стали черствыми и бездушными эгоистами. У профессора, жившего напряженным творческим трудом, выросли дети-белоручки, стремящиеся, к легкой жизни, к паразитизму. В семье воспитанного, высококультурного человека выросли невоспитанные, "малокультурные люди. В конце жизни профессору приходится пожинать горькие плоды дурного воспитания детей и уныло признаваться: "Мысли о детях отравляют меня".

Так жизнь отомстила ученому за то, что он перестал быть "живым" человеком в своей семье, пренебрег важными в человеческой жизни обязанностями - отца и воспитателя.

* * *

В разнообразном и богатом содержании "Скучной истории", посвященной преимущественно вопросам науки и; мировоззрения, видное место занимает тема искусства.

Используя материал этой темы для характеристики разносторонних интересов старого ученого, Чехов включил в рассуждения "Николая Степановича об искусстве и сваи заветные мысли о литературе и театре, которые волновали его в годы перелома. Кроме того, музыкально-эстетический материал в повести использован автором для постановки некоторых важных вопросов жизни.

Такова разнообразная функция темы искусства в повести Чехова.

В противоположность своему прозектору, читающему только труды по медицине, Николай Степанович читает французских и русских писателей, работы по искусству и социологии.

В отзывах об искусстве старый ученый выражает оригинальные суждения, в которых многое перекликается с эстетическими вкусами автора повести.

Николай Степанович любит читать французские книжки, не питая особенного расположения к русским авторам. Ученый считает, что вся новая русская литература, исключая "двух-трех стариков", находится вне большого искусства - это в своем роде "кустарный промысел".

Когда читаешь это место в "Скучной истории", то припоминаются эпистолярные высказывания Чехова о современной ему литературе. Чехов, высоко ценивший французскую литературу ("Франция чудесная страна и писатели у нее чудесные"), говорил о своей большой любви к таким русским писателям-современникам, как Л. Толстой, Гаршин, Короленко, а всех остальных писателей, включая и себя, называл просто "артелью" восьмидесятников, не представляющей большого литературного интереса. Наверное, с этой мыслью об "артели" восьмидесятников связана оценка в "Скучной истории" современной литературы как "кустарного промысла", существующего для того, чтобы его поощряли, но неохотно пользовались его изделиями.

Николай Степанович, говоря о литературных новинках, которые он прочитал в последние годы, не может ни одну из них назвать замечательной, похвалить без "но": "Умно, благородно, но не талантливо; талантливо, благородно, ноне умно; или, наконец, талантливо, умно, но не благородно"..