Реальная история штрафбатов и другие мифы о самых страшных моментах Великой Отечественной войны

— У вас нет ни патронов, ни пищи, ни воды. Дальнейшее сопротивление бесполезно. Германское командование гарантирует вам жизнь, а вашим раненым лечение. Если вы проявите ненужное упрямство, германское командование распорядится одним ударом сбросить вас в море. Тогда не ждите пощады.

Зловещее затишье воцарилось на плацдарме. Плыли по небу растрепанные тучи, не обещавшие более дождя. Усталые бойцы осматривали оружие, пересчитывали патроны. Немцы ждали. И вдруг из балочки, где лежали раненые, слабо зазвучала на мотив «Раскинулось море широко» знакомая каждому десантнику песня о Севастополе:

И если, товарищ, нам здесь умирать,Умрем же в бою, как герои.

Ни шагу назад нам нельзя отступать,Пусть нас в эту землю зароют.

Песня ширилась. Пересохшими и растрескавшимися губами ее подхватили вдоль всей оборонительной линии. Суровый мужской хор гремел над плацдармом. Под эту песню закрывались глаза умирающих, вложивших в нее последнее дыхание…

Во второй половине дня танки противника и цепи автоматчиков проникли в расположение штаба десанта. Горстка людей, мозг десанта, они и не подумали отступить. К счастью, подоспел Николай Кириллов со своими ребятами и ружьями ПТР. Один танк был подбит, остальные, пятясь, скрылись из виду.

На протяжении 5 февраля на различных участках обороны было отражено от 12 до 17 атак противника. Нигде десантники не отошли с позиций ни на шаг. Там, где немцам удавалось прорваться по трупам героев, положение восстанавливалось неистовыми ударами групп специального назначения Кириллова и Крайника.

— И шо это они с нами кантуются? — вытирая лоб, удивлялся неунывающий одессит Владимир Сморжевский. — И сказали ж ясно, шо одним ударом сбросят в море. Громко, по радио. Ну, так надо же сбрасывать, в чем же дело? Пардон… И кто же следующий?

«Следующий» не заставлял себя ждать. И снова приходилось говорить «пардон»: Сморжевский не привык напрасно тратить патроны.

Из письма Куникова командиру НВМБ Г.Н. Холостякову:

«Старший краснофлотец товарищ Сморжевский истребил лично за два дня боев 27 фашистов, из них 4 офицеров. Уничтожил пулеметный расчет. Он просит передать Вам трофейный пистолет, взятый им сегодня в бою».

(Участвуя в штурме Новороссийска в сентябре 1943 года в составе куниковского 393-го Отдельного батальона морской пехоты, В. Сморжевский водрузил знамя над вокзалом. 23 января 1944 года, в первый день длительных и кровопролитных боев за Керчь, младший лейтенант Владимир Сморжевский пал смертью героя со знаменем в руках.)

Тяжелораненый Алексей Тарановский продолжал руководить обороной своего участка. У него осталось десять бойцов. На них шли танки и автоматчики. Десантники стояли насмерть, но не пропустили врага. Когда подоспел Кириллов со своими людьми, в живых оставалось четверо. Все были изранены. Пространство перед позицией было сплошь усеяно трупами в серо-зеленых шинелях.

Дважды раненный, Сергей Белов поднимал свое отделение в рукопашные схватки. После третьего ранения он потерял сознание.

Краснофлотец Ювеналий Серов с тремя ранеными товарищами оказался в окружении. Близким разрывом гранаты был разбит пулемет, из которого он отстреливался, а Серову перебило осколком правую руку. Краснофлотец подполз к ящику с трофейными гранатами, с трудом оторвал крышку и стал метать гранаты левой рукой. Взрывные шнуры вырывал зубами.

Семнадцать атак отбил на правом фланге отряда пулеметчик Павел Потеря со своим музейным «максимом». Когда патроны кончились, он зарыл пулемет в землю и взялся за трофейное оружие. После очередного налета вражеской авиации Потерю в бессознательном состоянии извлекли из-под земли.

По-прежнему мощно поддерживала десант артиллерия базы.

Несмотря на плохую погоду, самоотверженно помогали десантникам штурмовики-«илы» полка Мирона Ефимова. Несколько раз они пытались сбросить боеприпасы, продовольствие, медикаменты. Сильный зенитный огонь не позволял снизиться. Все-таки часть патронов куниковцы подобрали, и это пришлось как нельзя кстати.