Реальность мифов

В 1935 году Шамир стал студентом Еврейского университета на горе Скопус в Иерусалиме. Как раз в это время всплеск арабского национализма в Эрец-Исраэль нашел выражение в еврейских погромах. Верховный арабский комитет во главе с иерусалимским муфтием Хадж Амином эль-Хусейни повел против евреев настоящую войну. Арабские националисты швыряли бомбы в автобусы, взрывали мины в еврейских кварталах, жгли сады, уничтожали посевы, устраивали засады.

Ицхак Езерницкий бросил учебу, вступил в Эцель и благодаря своим личным качествам быстро стал одним из лучших боевиков.

4 августа 1940 года в лагере Бейтара под Нью-Йорком умер Жаботинский — вождь и основатель ревизионистского течения в сионизме. Вероятно, трагические события в Эрец-Исраэль ускорили его кончину.

К тому времени почти вся Европа стала коричневой. Польша — раздавлена. Франция — разгромлена. Сталин не без злорадства наблюдал за тем, как Гитлер драконит западных союзников. Америка все еще хранила нейтралитет. И лишь Великобритания — одна — продолжала борьбу со всей неукротимостью англосаксонской расы.

Ясно уже, что нацизм посягает на само существование еврейского народа. Все еврейское население Эрец-Исраэль было готово сражаться вместе с англичанами против общего врага.

Мандатные власти не желали, однако, отказываться от политики Белой книги, запрещавшей въезд евреев в Эрец-Исраэль. Они прибегали к насильственной депортации нелегальных иммигрантов, вновь запретили продажу земли евреям и обрушились с репрессиями на участников еврейского национального движения.

Все это привело к расколу в Эцеле. Из него вышла группа Авраама (Яира) Штерна, создавшая собственную боевую организацию Лехи (Борцы за свободу Израиля). Причиной раскола было лишь одно принципиальное расхождение. Руководители Эцеля выступали за прекращение борьбы с англичанами до тех пор, пока Британская империя сражается против гитлеровского рейха.

Штерн требовал продолжения военных операций против англичан, несмотря ни на что.

Более того, Яир не исключал возможности сотрудничества с нацистами в борьбе с «общим врагом». Ненависть к англичанам стала основным стимулом его существования и отодвинула на задний план даже трагедию европейского еврейства.

Штерн несколько раз посылал своих людей в Европу, чтобы выяснить, существует ли какая-либо возможность использовать нацистскую военную машину в борьбе против британского империализма.

Уже после войны в одном из немецких архивов был обнаружен любопытный документ. Его автор, офицер немецкой разведки Вернер фон Гантинг, рекомендовал руководству рейха поддержать еврейское подполье в Палестине, чтобы подорвать британские интересы на Ближнем Востоке.

Эта рекомендация не была принята из-за зоологического антисемитизма Гитлера, исключавшего любую возможность сотрудничества с евреями.

Как бы то ни было, с августа 1940 года лишь боевики Лехи проводили военные операции против англичан в Эрец-Исраэль. Англичане быстро почувствовали в Лехи своего главного врага. За членами этой конспиративной группировки началась форменная охота. Их травили, как диких зверей, убивали при каждой возможности, преследовали с неутолимой яростью. Руководители Лехи арестовывались один за другим, выслеженные шпиками или выданные евреями, частью — по идейным соображениям, а иногда — из желания получить высокую денежную награду.

Яиру уже не с кем было работать. Конспиративные квартиры «сгорали». Его последнее убежище у Тувы Сабораи не могло считаться надежным, но другого не было. Муж Тувы, Моше, член Лехи, уже был арестован, и за домом следили.

О последних минутах жизни Яира мы знаем из рассказа Тувы:

«12 февраля 1942 года стояла холодная для нашего климата погода. Яир сидел в кресле, обняв колени худыми руками. Какая-то просветленность чувствовалась в нем в этот последний вечер.

— Конец уже близок, — сказал он и улыбнулся.

В полдесятого раздался стук в дверь. Яир, как обычно, укрылся в большом шкафу.

Стук повторился, тихий, осторожный, не похожий на стук полиции. Я открыла. На пороге стоял хорошо мне известный детектив Вилкинс с двумя полицейскими. Вилкинс арестовывал моего мужа. Со мной он был преувеличенно любезен, и, когда смотрел на меня, в глазах его вспыхивали зеленоватые искорки.

Поздоровавшись с вкрадчивой вежливостью, Вилкинс приказал полицейским приступить к обыску. Сам же расположился в кресле, всем своим видом показывая, что ему некуда спешить. Полицейские медленно перелистывали книги, просматривали бумаги. Но вот один из них открыл шкаф — и словно игла вонзилась в мое сердце.

В шкафу никого не было… Полицейский не поленился и стал шарить внизу. Наткнувшись на тело, выхватил пистолет. Я мгновенно очутилась между ним и Яиром. Сказала: „Прежде, чем стрелять в него, убей меня“.

Медленно, вразвалку подошел Вилкинс и указал Яиру на диван.

Яир сел, спокойный, как всегда. Я подумала, что спасла Яиру жизнь. Мне казалось, что теперь, когда в комнате столько людей, а входили все новые лица и в военной форме, и в штатском, англичане не посмеют убить его…