Реанимация судьбы

– Брошка там. Ее надо успеть вернуть до воскресенья одному серьезному мужику, иначе кое у кого голова с плеч слетит. Ты не думай, там никакого криминала, просто мой дурак у дядюшки позаимствовал, чтобы с карточным долгом расплатиться, думал, старик не заметит, а тот оказался глазастый. И сразу понял, чьих рук дело – не в первый раз племянник в его карман залезает со своими долгами. Устроил, понимаешь, покерный клуб, и так по-дурному проигрался какой-то тетке. Денег не было, рассчитался этой брошкой. Дядя через полгода пропажу заметил, велел вернуть. Вот и все, – пожала плечами Валентина. – Дай сигаретку.

Игорь протянул ей пачку.

– Ну а женщину зачем зарезали?

– Откуда знаешь? – совершенно не испугалась Валентина, затягиваясь сигаретным дымом.

– Про это убийство весь поселок говорит, – не моргнув, соврал Авдеев.

– И ты решил, что это мы?

– Сложил два и два.

– Смотри, математик, как бы вместо четырех при таком сложении пять не вышло. Или три. Догадался – помалкивай. А баба эта сама виновата – сказала бы, что спрашивали, да крик не поднимала и ушла бы на своих двоих, как нормальная. Все, мне пора. – Она выбросила окурок и побежала к пешеходному переходу – на противоположной стороне припарковался черный джип.

– Куда?! – спохватился Игорь, метнувшись следом. – А флешка?!

– Перебьешься! – захохотала Валентина и запрыгнула на заднее сиденье. – Не бойся, все в сохранности будет! – И машина сорвалась с места.

Аделина

Маммопластику Авдеев сделал через неделю. Я наблюдала за его работой с купола и не нашла, к чему бы придраться. Он выглядел уверенным и собранным, все этапы операции выполнил четко, наложил швы, сам затянул послеоперационный бандаж и вышел из операционной вслед за каталкой, на которой пациентку везли в палату. Я осталась довольна, о чем сказала Авдееву перед уходом домой. Он только пожал плечами:

– Хулу и похвалу приемли равнодушно.

– Ну, как знаете.

А через два дня курьер принес мне плотный коричневый пакет.

– Что это? – спросила я, расписываясь в получении.

– Не знаю. Я только курьер, привожу, что выдадут.

В кабинете я распечатала пакет, и из него выпала флешка – такая, как обычно бывают в видеокамерах старого образца. Вставив ее в компьютер, я включила и увидела операционную. Но это была не наша операционная – другие лампы, другой стол, более старое оборудование. На столе под простыней лежит пациент, но лица я не видела, только операционное поле – грудь слева. А вот и Авдеев. Он подходит к столу, поправляет простыню, зачем-то смотрит в лицо пациента. Замирает на секунду, потом протягивает руку, и медсестра вкладывает в нее скальпель. Надрез, открывается окно в грудной клетке, ранорасширитель разводит края. Видно плохо, но я понимаю, что в окне между ребер бьется сердце. И вдруг Авдеев замирает. Проходит минута, другая… медсестра суетится, толкает его в локоть – реакции нет. Еще минута, еще… мне показалось, что прошла целая вечность до того момента, как Авдеев очнулся и принялся зашивать окно обратно. Похоже, пациент умер, пока хирург пребывал в прострации. Точно – Авдеев смотрит на часы, сдергивает маску и что-то говорит. Медсестра, похоже, кричит – маска тоже сорвана, шевелятся губы. Она выбегает из операционной, а Авдеев аккуратно накрывает труп простыней, закрывает лицо, но перед этим долго вглядывается в него, как будто запоминает.

– Можно, Аделина Эдуардовна?

Я вздрогнула и отпрянула от монитора – в кабинет вошел Авдеев, улыбающийся, свежий, готовый к работе.

– Что это вы смотрите?

Он обошел стол и, бросив взгляд на монитор, окаменел:

– Откуда это у вас?

– Курьер принес утром.

– Я могу все объяснить.

– Не нужно. Я видела достаточно. Это и есть причина вашего ухода из кардиохирургии? Вы дали умереть больному прямо на столе? Заведующий об этом знал?

– Нет, – негромко сказал Авдеев. – Как не знал и того, что на столе – моя мать.

У меня перед глазами поплыли яркие круги. В моем кабинете находился человек, который стоял и смотрел, как умирает на столе его родная мать, и даже пальцем не пошевелил, чтобы это исправить. Можно ли представить себе чудовище большего масштаба? Вряд ли…

– Аделина Эдуардовна…

– Авдеев, как вы спите по ночам с таким грузом на душе?

– Спит он плохо. Но я помогу ему это исправить. – Я обернулась и увидела, как в кабинет входит вернувшийся наконец с больничного Иващенко. – Доброе утро, если еще можно его таковым считать.

– Ну, вряд ли… что вообще происходит?

– Давайте все вместе попьем кофе и обсудим, – предложил Иван, в руках которого я увидела поднос с тремя чашками кофе. – Располагайтесь, Игорь Александрович, – пригласил он, и Авдеев нерешительно присел на край стула. – Держите чашку. – Иващенко подвинул ее так, чтобы Авдеев мог дотянуться, поставил вторую передо мной, а сам уселся по привычке на диван. – Жаль, я не успел раньше. Кто вам принес эту флешку?

– Я же сказала – курьер. Но вы-то откуда знаете о ее существовании?

– Так Игорь Александрович рассказал. Он уже неделю ко мне приезжает, сперва домой, а сегодня уже в кабинет. И мы на верном пути.