Реанимация

А индивид своими колючими голубыми глазками оценил приносимую ему пользу и начал фанатично заниматься. День и ночь. Иногда так уставал, что чуть в обморок не падал. Побледнеет, вытянет посиневшие губы в ниточку и закатит глаза. Похлопает его инструктор по впалым щекам, водичкой взбрызнет, он, не открывая глаз, учтиво прошипит: «Благодарю вас, вы очень любезны». Прямо английский лорд. Потом, правда, матерился по-русски довольно виртуозно. Но не всегда — это зависело от степени усталости. Иногда так уставал, что знакомые с детства слова и буквы забывал. Упорный был малый.

И ведь стал понемногу поправляться! Что уже удивительно, потому как энцефалитники, что клещевые, что всякие другие, плохо поддаются лечению. Тут больше надо уповать на природу и на породу. Да еще на упорство.

Он выписался из госпиталя, стал приходить к нам в зал лечебной физкультуры. Благо это рядом с его домом на Тверской, тогда она еще звалась улицей Горького. Приходил в легких курточках или рубашках с отложным воротничком — в шинели и кителе не мог. Жесткий воротник наминал тонкую цыплячью шею, и голова падала вперед. Шинель же своей тяжестью вообще натирала хребет. У него позвонки тогда торчали мослами, как пеньки, как редкие зубы — через один. Кожа и кости. Кто бы мог признать в этом изможденном мосластом существе того плотного, уверенного в себе до нахальности мужчину в полном расцвете сил. Я видел его старые фотографии — на байдарке, русый, с мощной шеей, довольный собой донельзя. Смотрит с вызовом, дерзко.

Впрочем, вызов и дерзость и сейчас остались в прежнем размере. Завуалированно, конечно, но очень заметно: «Кто вы все тут такие, что такое умеете, чего я не умею? Фраера, одним словом». Только научился ложку ко рту подносить, а уже начал примериваться к теннисной ракетке. Причем раньше в теннис не играл, считал его пижонским видом спорта, то ли дело — горный туризм или подводное плавание, байдарка, опять же, на таежных реках. Там его, кстати, и укусил голодный клещ, будь он неладен.

Удерживать ракетку одной рукой он не мог, поэтому начал осваивать двуручный захват. Сейчас-то многие известные мастера и мастерицы вцепляются в ракетку двумя руками и орут как оглашенные. Севка, суровый и мрачный, с трудом взмахивал ракеткой (как будто за бабочками с сачком гоняюсь — иронизировал над собой), дотягивался до мяча и как-то утробно стонал. Это было задолго до современного шоу-тенниса с пушечными ударами, бросанием на землю ракеток и плотно обтянутыми задами звезд и звездиц. У Севки зад кое-как обозначался (ноги-то были сохранными), но зато майки и футболки болтались, как на огородном пугале. Даже бейсболка съезжала с головы то вправо, то влево. Кстати, я вспомнил: он был как две капли похож на Простака из «Белоснежки и семи гномов». Тот, который сзади всех, в смешном колпаке, подпрыгивает и попадает в самые комичные ситуации. Однако тот был добродушным, веселым и благожелательным, а мой персонаж — с обратным знаком. Возможно, так ему было легче бороться с превратностями жизни. Да и характер был неуживчивый, неудобный.

Однако он был упорен не только в физкультуре. Ну, хотя бы в своей специальности. Он занимался прикладной математикой, какими-то системами. До болезни уже была защищена кандидатская диссертация. А сейчас он решил форсировать и докторскую. К этому его подталкивали разговоры о необходимости комиссования, то есть увольнения из армии по состоянию здоровья. Этого он никак не хотел.

С армией его связывало многое, начиная хотя бы с суворовского училища, которое он окончил в Саратове. Пару раз его оттуда выкидывали. За строптивость и драки. Очень драчливый был. Чуть что — сразу в морду. Позже выяснилось, что таковым и остался. Но из армии уходить не хотел. Военная косточка. Да и деньги немалые доплачивали — за погоны, выслугу лет, опять же — поликлиника для себя и жены Лидии. Это все на улице не валяется. Путевки на курорт, военный санаторий.

Время шло. Однажды я его встретил в Гурзуфе. Он там лечился в своем санатории. А мы с женой пешим туризмом баловались. Бродили по Крыму и детеныша Мишку с собой волокли. Провожаемые воплями и стенаниями бабушек. Молодые были, беззаботные. Хорошо-то как нам было! Очень давно.

Севка там тоже отдыхал со своей женой. Загорел, носик-морковка облупился, реснички выгорели. Но шея окрепла — голова уже не выпадала в прорезь футболки. В руках держал взрослую ракетку (прежде начинал с облегченной детской) и похлопывал ею по коленке. Говорил солидным баском, тщательно выговаривая окончания. Он ведь еще и лекции в академии читал, доцентуру имел.