«Ребенки» пленных не берут

— Какая разница? У нас шаки одного загрызли. Я шкуру сняла, вместе с мясом отправила в Лагерь, пусть детей накормят. И шаков туда же, у меня запас сушеных двухвосток есть.

Ой, это я зря, он к двухвосткам неровно дышит. И бледнеет сразу. Немножечко совсем, но заметно.

— Слушай, Саш! У меня были продукты в рюкзаке. Консервы, крупы, колбаса, даже сгущенка… Можно тебя угостить?

— Твои продукты — вниз. Зачем меня таким кормить? Всё в Лагерь отнесем, маленьким. Им надо разнообразно питаться. У нас круп очень мало. И старые они, еще дописцовых урожаев.

— Каких-каких?

— Тех, что до Большого Писца были.

— Большой Писец — это ядерная война?

— Да, старшие иногда так называют, но чаще — как все.

— А откуда вы здесь взялись?

— Тут лагерь был. Альпинистский. Когда Писец пришел, туда куча туристов и альпинистов собралось. Хотели вниз выбираться, на Равнины, но узнали, что по Душанбе тоже стукнули. Тогда дед сказал, что там такое начнется, без танков не прорваться, мол, таджи друг друга резать будут, а чужаков в первую голову. Решили здесь остаться. Не прямо здесь, в Лагере. А потом ахмадовские шаки Пасруд вырезали. Кишлак внизу ущелья. Оттуда один Акрам вырвался, на лошади прискакал. Наши на помощь побежали. Шаков перебили. Тогда аксакалы пришли. Сказали — у таджей скот, у русов — сила. Вместе выживем. Дед согласился.

— Подожди, насколько я понимаю, оружия у альпинистов не имелось. Как же они бандитов перебили?

— Не знаю. Меня тогда не взяли. Сказали, в два года рано! Только оружие — не главное. Сильнее тот, кто лучше думает. Так дед всегда говорит. А после Пасруда и оружие появилось. Автоматы и пулеметы. Гранаты еще. И винтовки есть. Снайперские.

— Понятно. А дальше что?

— Дальше дорогу взорвали. Чтобы никто не проехал. Только сначала рейд вниз был. Много чего пригнали. Крупа до сих пор не кончилась. Правда, экономим сильно и выращиваем сами, но всё равно, без того рейда плохо бы пришлось. Еще солярку привезли для дизелей и машин. Но ее еще сильнее экономим. Брать негде. И книги.

— Погоди. Если вы тогда разжились нормальным оружием, то чего ты с арбалетом ходишь?

— Оружие у патрулей. И на стационарах. На всех не напасешься. С шаками можно и арбалетами справиться. Да и патроны жалко. Только на тренировки немного тратим. Экономим их на случай, если двуногие шаки придут. И то, когда немного приходит, так режем.

— Как так?

Глупый вопрос!

— Как получится… Ножами, арбалетами… Из ущелья обратного хода нет.

— И меня не отпустишь?

— Нет. К папе отведу, старшие разберутся.

— А если я уйду без разрешения?

Чего-то ты, парень, осмелел. Пора на место поставить.

— Я тебя убью.

— Считаешь, это так просто?

— Несложно. Я ж говорила, в патруле уже была. Не ты первый.

А что мы там никого не убили, тебе знать не положено! Ишь, развоображался!

— А почему сразу не прикончила?

— Куртка твоя понравилась. А что, надо было?

— Нет, лучше не надо…

— Тогда кончай глупости говорить. Теперь твоя очередь рассказывать!

А ты как хотел? Я тебя поразвлекала, пока ты мясо кушал, а теперь — вперед, мне тоже много чего интересно! Не отказывается, и говорит, вроде, искренне. Но непонятно всё, кроме одного: за этим Андреем сюда могут прийти ахмадовцы, а они нам здесь совсем не нужны. И, опять же, дед прав — придется воевать с людьми. Ничего другого и не ожидала, дед всегда прав!

Впрочем, с капитаном еще разобраться надо. Враг Ахмадова — плюс. Резкий, однако. Только приехал, а уже сынка ахмадовского убил. Ни разу не жалко. Из России… Мы же тоже оттуда!

В любом случае, пургень кончается, надо собираться и идти вниз. Траву снегом накрыло, отару придется на Пиалу перегонять. И Андрея к папе отвести.

Таджикистан. Долина Зеравшана. Поворот на Ери

С утра на посту пенджикентцев возникло непонятное оживление, через два часа вылившееся в появление трех БТРов и колонны машин. Насколько Курбан знал, другой «брони» у амонатовцев и нет. Большинство предыдущих попыток штурма отражались огнем артиллерии, размещенной на дальних склонах и за многие годы хорошо пристрелянных: перед атакующими вырастала стена разрывов. Сам же баши обеспечил противнику возможности пристрелки. Лишь в последние пять лет он прекратил попытки подчинить западного соседа силой.

Тогда-то Курбан и перешел из охраны старшего сына Ахмадова на границу с Пенджикентом. Ездить с «шибанутым Тимуром», постоянно рискуя сложить голову в очередной его проделке, джигиту совершенно не улыбалось. Вслух, конечно, ничего такого Курбан не говорил. Но границу же надо усиливать лучшими людьми! Кто, если не человек, до этого служивший в Пограничных Войсках?! А то, что на самом деле срочку проходил в роте «матошников», не вылезая со строек, уточнять необязательно. Или Курбан был не прав? Зато семнадцатого августа можно отмечать второй день рождения! Лежал бы с пулей в голове, попав под очередь того капитана… А так — заместитель командира заставы, три десятка в подчинении…