Ребенок от отчима (СИ)

— Нет, — немного хнычу, надув губки перед Каримом. — Я там одна! А сейчас хочу с тобой. Ты смотри, какой у меня красивый! В костюме! — смахиваю с плеч мужа невидимую пылинку. — В галстуке, — поправляю ткань на его шее и одаряю улыбкой. — Так ведь?

— Киса, Киса, — вздыхает и в течение пятнадцати минут даёт фотографу и мне себя помучить.

Злится, нервничает, психует, причитает, но смиренно позирует.

— Так, а теперь предлагаю перейти к окну! — командует фотограф, меняя что-то в настройках фотоаппарата. — Катя, возьмите пинетки, — советует.

— Ага, — отзываюсь и ничего не подозревая, иду к столу с заготовленными атрибутами для съёмки.

Пробежав глазами по столу, замечаю только одну пинетку, а второй нигде нет. Вспомнив о том, что до этого Карим, кажется, уронил и не поднял, обхожу стол и замечаю её.

Вот растяпа!

Нагибаюсь, чтобы взять её и в один момент вскрикиваю. Острая боль пронзает спину с такой силой, что глаза на лоб выкатываются.

— А-а-а!

— Катя! — Карим подскакивает ко мне и заботливо берёт за руку, пока я корчусь от боли.

Я рожаю!

Это точно!

Это точно не тренировочные роды! Это мы уже проходили!

— Я рожаю! — кричу ему и со слезами смотрю в его глаза, полные паники.

— Так ещё неделя, — напоминает муж, а у самого руки трясутся.

— Твоя дочь решила нас навестить раньше! Такое бывает!

— Мы продолжаем? — с сомнением спрашивает фотограф, смотря на меня. — Или в другой раз уже?

— Мы продолжаем или?.. — повторяет Карим, надеясь, что ещё можно отсрочить момент моих родов.

Он одновременно хочет их и боится. Боится того, что может повториться история с его сыновьями. И сколько бы раз я ему не доказывала, что с нашей малышкой такое не случится — ему страшно.

Так страшно, что порой он просыпается ночью и проверяет, на месте ли у меня живот. Дожидается, пока наша «футболистка» даст отцу в ухо, а затем засыпает. Проверяет, в порядке ли она.

— Или, Карим! — ору от очередной схватки. — Я рожа-а-аю! В роддом на-а-адо-о-о! — больно до слёз.

Как там говорили на уроках? Надо дышать? Дышу! Но не помогает!

Карим застывает, и если бы не Назар, который постоянно ходит с нами, то я бы родила в этой фотостудии. Мужчина влепил шефу слабую пощёчину, тем самым «разбудив».

Кое-как доходим до машины. Карим усаживает меня на заднее сиденье, полулёжа. Сам заскакивает на переднее, но всё время смотрит на меня и слушает мои крики. Как и Назар на водительском.

— Дыши, Кис! Дыши! — пытается как-то помочь Карим, а меня сейчас его попытки успокоить только раздражают. Из себя выводят!

Мне чертовски больно!

— Это всё из-за тебя! — кричу на него обвиняюще.

Не понимаю, в чём его обвиняю, но так хочется кричать и ругаться сейчас. Выплёскивать свою боль в другие эмоции.

— Кис, я не хотел! — отвечает он мне, но я даже не слышу и не понимаю смысл его слов. — Я больше не буду!

— Не будешь? — повторяю за ним.

— Нет, буду! Ещё дочь хочу! И ещё! Но две как минимум!

— Что?! — ору и забываю обо всём, когда наступает новая схватка.

Ещё одного ребёнка хочет? Ну уж нет! Хватит! Мне и этого сейчас хватает! Ни ногой больше в роддом! Никогда! Ни за что! Одного ребёнка хватит! Остальных из детского дома возьмём! Хоть дюжину!

Но и обо всём этом я забываю, как только мою малышку прикладывают мне к груди. Такая маленькая кроха, что прикоснуться страшно, не то что в руки взять.

Открывает и закрывает свой маленький ротик, словно грудь сосёт. Глазки закрыты, но кричит хулиганка. А эти пальчики… которые она сжимает в кулачок.

Смотрю на неё и слёз сдержать не могу оттого, что малышка, наконец, с нами. Со мной и отцом, который так долго её ждал. Который выстрадал этого ребёнка и заслужил, как никто другой. А сейчас стоит у стены и плачет, глядя на неё. Подойти боится.

Но в его глазах столько любви, сколько я не видела никогда.

Наша Машенька — новая любовь её отца.

— М-моя? — одними губами спрашивает Карим. — Д-дочь?

— Твоя Машенька, — шепчу, но он слышит. Слышит имя, которым я назвала нашу дочь.

И ему оно нравится.

Карим

— Не бойся, — тянет Катя, с улыбкой глядя на меня. — Просто дотронься до неё, — мягко продолжает уговаривать.

Просто дотронься до неё.

Казалось бы, обычная просьба, совет, рекомендация, а я боюсь протянуть руку и… понять, что это очередной сон. Где я захожу в комнату своей дочери, а вместо неё кукла.

Протягиваю руку, но вместо тёплой молочной кожи ощущаю холодный пластик, который исчезает через мгновение и передо мной пустая кроватка. И крик моих умерших сыновей. Крик, который сводит меня с ума.

И пусть мы с моей молодой женой сейчас в больничной палате, мне страшно. Декорации меняются, а сюжет никогда нет.

— Ну ты посмотри на неё, — продолжает Киса. — Она хочет, чтобы папочка её коснулся. Глядишь, через пару лет и на руки возьмёшь, — ёрничает, но я игнорирую её подколки.

Как бы она ни говорила, что понимает меня, она никогда не поймёт моей боли и ужаса. И слава богу.

— Кать… — тяну, не отрывая взгляда от своей малышки. Машеньки. Такая красивая, маленькая и родная, что дух захватывает.

Хочу схватить её, сжать в объятиях и больше никогда не отпускать. Не отдавать её никому… даже жене. Боюсь потерять!