Открытие этого ГУМа наша бригада «Синей блузы» приветствовала агитационными стихами. Сочинил стихи Сорокин, правда, кое-какие строки ему подсказала Герта, а декламировал в концертной программе Леня. Те стихи мне очень нравились, и я переписал их себе на память в особую тетрадку.
К сожалению, во время Лениной декламации главная мысль сорокинских стихов пропадала. Раскрыть ее можно было лишь в том случае, если внимательно просмотреть написанный текст. Сорокин так подобрал начальные буквы всех строф, в этом ему и помогала Герта, что, если читать их сверху вниз, получалось: «Уралсибгум все для всех».
Когда ГУМ строили, неизвестные личности пытались темной ночью поджечь магазин, но примчавшиеся пожарные потушили огонь: пострадала лишь часть первого этажа. С тех пор стройку охраняли вооруженные дружинники. В городе говорили, что пожар — дело рук нэпачей, испугавшихся конкуренции государственной торговли. Милиция пыталась найти поджигателей, но безрезультатно. Так это дело и осталось нераскрытым…
…Однажды Борис в сумерках возвращался с урока музыки. Тускло мерцали на столбах электрические фонари, накрапывал холодный осенний дождик, изредка попадались прохожие. Борис продрог и мечтал скорее попасть домой. Дойдя до польского костела, он свернул в темный проулок, куда выходили сады и огороды. Так было ближе до квартиры Зислиных.
— Стой! — раздался позади приглушенный крик.
Борис вздрогнул и испуганно обернулся. К нему подбегал Левка Гринев.
— Ну, чего тебе? — стараясь казаться равнодушным, проговорил Парень Семена Палыча.
— Хочу попрощаться! — тяжело дыша, ответил Левка и схватил Бориса за плечо. — Последние суточки ведь гуляю по здешней земле.
— Пусти, Гринев! — произнес Борис решительным голосом, пытаясь оттолкнуть Левку.
— Не торопись! — захихикал тот. — Понял! Я с тобой, легавый, еще не рассчитался. Ты думаешь, докторский сынок, я забыл твою продажу? Не забыл. И решил на память у тебя пионерский галстучек выпросить… Расстегивай пальто! Снимай галстук!
— Как бы не так, — отступая от Левки, сказал Борис. — Галстука тебе не получить.
— Получу.
Левка размахнулся и ударил Бориса в грудь. Борис пошатнулся, папка с нотами выскользнула из его рук прямо в грязь.
Левка радостно оскалился и размахнулся второй раз… Ни он, ни Борис не заметили в пылу перепалки, как около них очутился Валька. В этот вечер Валька поздно возвращался от заказчика, жившего рядом с вокзалом.
— Чего это ты, Лев, развоевался? — голосом, не предвещающим ничего хорошего, спросил Валька, становясь между Борисом и Левкой. — Бежать не вздумай — достигну.
На какую-то долю секунды Левка оторопел.
— Так? — осуждающе покачал головой Валька и, нахмурившись, грозно цыкнул на Левку: — Собери бумаги!
— Сейчас, Валя, сейчас! — заторопился Левка и, нагнувшись, стал складывать ноты в папку, приговаривая: — Извини, друг Боря. Нечаянно задел… Темень кромешная.
— Так! — процедил Валька, когда Левка, гримасничая, передал папку Борису. — Нечаянно, выходит, задел?
— Нечаянно… Боря подтвердит! Подтверди, Боря. Ведь мы в школе с тобой даже за одной партой сидели. Чего молчишь?
— Обманываешь, — не обращая внимания на Левкины увертки, продолжал Валька, поднимая руку. — Глаза у меня кошачьи. Сам все видел!
— Не надо, Валюша, не надо! — испуганно закричал Борис, пытаясь удержать Вальку. — Чего с ним связываться.
— Ладно! Бес с тобой, — презрительно плюнул Валька, вытирая ладони о полу длинного кафтана, который ему пожертвовал дядя. — Благодарность скажи, что уезжаешь, не то… Пошли, Боба.