Речной бог

Гиксос приветствовал фараона Мамоса, сына Ра, божественного правителя двух царств, – да живет он вечно! – с презрением. Коротко и насмешливо махнул рукой в кольчуге и рассмеялся. Брошенный вызов прозвучал настолько ясно, как будто был произнесен на чистейшем египетском языке. Издевательский смех донесся до нас, и наши войска зарычали от гнева; звук этот напоминал раскаты летнего грома.

Уголком глаза я ощутил движение под собой. Посмотрел вниз и заметил, как Тан сделал шаг вперед, вскинул огромный лук Ланату и выпустил стрелу. Она описала высокую дугу в голубом небе. Гиксос находился дальше полета стрелы, выпущенной из любого лука, кроме Ланаты. Стрела достигла высшей точки, а потом бросилась вниз, как пикирующий сокол, нацеленная прямо в грудь царя азиатов. У воинов перехватило дыхание, когда они увидели мощь выстрела и расстояние, куда улетела стрела. Она пролетела триста шагов, но в последний момент гиксос поднял свой бронзовый щит, и стрела вонзилась в его середину, как в мишень. Сделал он это с такой презрительной легкостью, что все мы были изумлены и озадачены.

Теперь гиксос схватил свой собственный лук необычной формы. Одним движением поставил стрелу на тетиву, вскинул лук и выпустил ее. Она поднялась выше стрелы Тана и пролетела у него над головой, свистя, как крыло гуся. Пронзила бы меня, если бы не прошла выше на расстоянии вытянутой руки. Вонзилась в основание трона фараона, задрожала в кедровой балке, как оскорбление, а царь гиксосов снова рассмеялся, развернул колесницу и помчался по равнине к своему войску.

Именно тогда я осознал, что мы обречены. Как могли мы устоять против стремительных колесниц и изогнутых луков, настолько превосходивших наши? Не я один почувствовал приближение беды. Когда отряды колесниц начали строиться на равнине и понеслись на нас волнами, стон отчаяния пронесся по рядам воинов Египта. Я понял, как войска красного самозванца были рассеяны без боя, а узурпатор умер, не успев обнажить меч.

Колесницы на ходу построились в колонны по четыре в ряд и понеслись прямо на нас. Только тогда мое сознание прояснилось, и я побежал вниз по склону холма. Задыхаясь, подбежал к Тану и крикнул ему:

– Пики с флажками означают слабые места в наших рядах. Их удар будет направлен туда и вон туда.

Гиксосы каким-то образом узнали наш боевой порядок и распознали слабые места в расположении войск. Их царь расставил флажки точно на стыках между нашими отрядами. Уже в тот напряженный момент у меня появилась мысль о шпионе или предателе, но я отбросил ее и на какое-то время забыл.

Тан мгновенно отреагировал на мое предостережение и приказал передовым частям выбежать вперед и схватить пики с флажками. Я хотел, чтобы их переставили, тогда мы приняли бы удар врага самыми сильными отрядами, но на это не оставалось времени. Прежде чем наши воины успели добежать до меток, передние ряды колесниц обрушились на них. Многие погибли под стрелами, выпущенными с приближающихся экипажей: лучники наших врагов били невероятно точно.

Оставшиеся в живых повернули и побежали назад, пытаясь найти обманчивое спасение в наших рядах. Колесницы без всякого усилия догоняли их. Возницы управляли скачущими галопом упряжками легкими, ласкающими касаниями ремня. Вместо того чтобы давить свои жертвы, они чуть отворачивали в сторону и неслись мимо них на расстоянии не больше локтя – только тогда я заметил ножи. Их кривые лезвия торчали с дисков колес, как клыки чудовищных крокодилов.

Я увидел, как одного из воинов ударило вращающимися клинками. Казалось, он растворился в облаке крови. Отрезанная рука полетела в воздух, а окровавленные обрубки изуродованного тела бросило на землю, и колесница полетела дальше без малейшей задержки. Удар фаланги колесниц был по-прежнему направлен на стык между нашими отрядами. И хотя я слышал, как Крат приказал послать туда подкрепление, было слишком поздно.

Строй колесниц врезался в стену щитов и копий и прорвался сквозь нее, как сквозь полосу речного тумана. В один миг линия наших воинов, которые выдерживали атаку лучших сирийских и хурритских войск, была рассечена надвое.

Лошади топтали копытами сильнейших наших воинов. Вращающиеся колесные ножи пробивали доспехи, отрезали головы и конечности, словно тонкие побеги лозы. Со своих высоких повозок гиксосы осыпали воинов стрелами и дротиками. В плотных рядах обороняющихся не было от них спасения. Потом колесницы хлынули в образовавшуюся брешь и прошли сквозь наш строй, веером расходясь в разные стороны, разбивая наши тылы и сея смерть.

Когда наши войска развернулись, чтобы встретить атаку с тыла, другая фаланга стремительных колесниц обрушилась на них с равнины. Первая атака разрубила наше войско надвое, отделив Тана от Крата на правом фланге. Следующий удар рассек эти половины на более мелкие изолированные группы. Войско больше не было единым целым. Только маленькие кучки по пятьдесят – сто человек стояли спиной друг к другу и сражались с мужеством обреченных.