Речной бог

Флотилии потребовалось два дня, чтобы пройти через Ворота Хапи, так как высокие скалы закрывали ветер. В ущелье было жарко, и каждой ладье приходилось идти на веслах против сильного течения. Стрелы летели в нас красивыми искрящимися дугами и со стуком впивались в мачты и палубы. Вонзившись, каждая из них вспыхивала, и нам оставалось лишь тушить небольшой пожар, передавая ведра с водой по цепочке или качая воду насосом сопровождающей лодки. Мы ничем не могли ответить гиксосам, потому что лучники сидели на высоких утесах: выше полета стрелы из наших слабых луков. Когда Ремрем попытался высадиться на берег и скинуть их с этих насестов, они без труда остановили его воинов и заставили с большими потерями отступить на ладьи.

Корабли, преодолевшие Ворота Хапи, были покрыты темными обгорелыми пятнами. Многие оказались не столь удачливыми. Пламя, вспыхивавшее на борту, побеждало ведра и насосы и пожирало корабль. Его приходилось бросать, и он начинал дрейфовать вниз по течению, причиняя адские муки остальным ладьям флотилии. В большинстве случаев нам удавалось снять команду и пассажиров до того, как пожар охватит корабль, но иногда было уже поздно. Крики женщин и детей, охваченных огнем, до сих пор раздаются в моих ушах, и кровь стынет в жилах. Я никогда не забуду один образ того ужасного дня: молодая женщина прыгнула с палубы горящей барки в воду, а волосы ее полыхали, как брачный венец.

В Воротах Хапи мы потеряли пятьдесят кораблей. Черные флаги были подняты на каждой ладье, когда мы подошли к Элефантине, но теперь гиксосы, казалось, устали преследовать нас, скача за флотилией вдоль реки. Тучи пыли, стоявшие на северном горизонте, исчезли, и мы получили передышку. Теперь мы могли оплакать наших мертвых и починить корабли.

Однако никто не верил, что варвары оставят нас в покое. Сокровища фараона – слишком заманчивая добыча. Они не могли отказаться от нее.

Вынужденные проводить все время на палубе ладьи, мы с царевичем Мемноном часто сидели вместе под навесом на кормовой надстройке. Мальчуган жадно слушал мои рассказы или смотрел, как я придумывал и вырезал из дерева первую модель нового лука для нашего войска, такого же, как кривой лук гиксосов. Он уже научился старой доброй детской хитрости и постоянно задавал вопросы, чтобы я не отвлекался.

– А теперь что ты делаешь, Тата?

– Я делаю новый лук.

– Лук? А зачем?

– Ладно, сейчас я тебе расскажу. Наши простые дугообразные луки не только слабы, но и плохи. Их нельзя использовать на колесницах.

Он внимательно и серьезно слушал меня. Даже когда царевич был еще совсем ребенком, я не пытался сюсюкать и всегда обращался с ним как с равным. Если мальчик иногда и не понимал моих слов, то хотя бы привыкал к моему голосу.

– Теперь я совершенно уверен, что наше будущее связано с лошадьми и колесницами. Ваше царское высочество наверняка согласны со мной. – Я посмотрел на него. – Ты ведь любишь лошадей, Мем?

Этот вопрос он прекрасно понял и горячо закивал:

– Я люблю лошадей, особенно Терпение и Клинка.

Я уже заполнил три свитка своими размышлениями и рисунками, посвященными тому, как лучше пользоваться новыми средствами ведения войны. Мне хотелось подробнее обсудить их с Таном, но Великий лев Египта очень неохотно и поверхностно интересовался вопросами конницы.

– Строй себе эти проклятые штуки, если они тебе нужны, но не болтай о них лишнего, – говорил он.

Царевич гораздо охотнее слушал меня. Пока я работал, мы вели долгие беседы, которые принесли свои плоды много лет спустя. Мемнон всегда предпочитал общество Тана моему, но я ненамного отставал от Тана в его глазах, и поэтому мы всегда были счастливы проводить время вместе.

С самого начала Мемнон развивался чрезвычайно быстро и был очень умным ребенком, а под моим влиянием таланты его стали расти гораздо быстрее, чем у кого бы то ни было из моих прежних учеников. Даже моя госпожа в его возрасте училась не так быстро.

Я сделал Мемнону игрушечный лук новой конструкции. Мальчик почти мгновенно овладел им и скоро научился стрелять на всю длину палубы ладьи, что приводило в замешательство рабынь и нянек, которые обычно и становились его мишенями. Никто из них не смел прятаться, когда царевич брал в руки лук, а он почти без промаха бил по соблазнительной паре ягодиц с расстояния в двадцать шагов.

После лука любимой игрушкой стала миниатюрная колесница с лошадьми, которые я вырезал из дерева. Я даже сделал маленькую фигурку колесничего, ее можно было поставить в колесницу и вложить ей в руки вожжи.

Царевич сразу назвал куколку Мемом, а лошадей – Терпением и Клинком. Он без устали ползал по палубе лодки, толкая впереди себя колесницу, и изображал соответствующие звуки. Цокал языком и кричал: «Но! Тпру!»

Для своего возраста Мемнон был очень наблюдательным. Его темные внимательные глаза ничего не упускали. Поэтому я ничуть не удивился, когда он первым из всей команды «Дыхания Гора» заметил странную фигуру на правом берегу реки.

– Лошади! – закричал мальчик, а через некоторое время добавил: – Смотри, смотри, это Гуи!