Речной король

Эйб поехал к школе по привычке, так собака упорно ходит кругами по одному и тому же клочку земли, уверенная, что в траве есть птицы. Поскольку существовала немалая вероятность ареста, если его поймают за нахождение на территории частных владений, Эйб оставил машину у реки и прошел остаток пути пешком. Он чувствовал, как сердце скачет в груди, точно так же было, когда они с Джоуи шли этим же путем. Им тогда не нужно было даже говорить, они знали, куда направляются и что собираются совершить. Эйб прошел мимо места, где весной цветут фиалки, и мимо грязной тропинки, ведущей к задней двери «Мелового дома». Он понятия не имел, чего хочет, пока не подошел к окну, за которым увидел квартиру Эрика Германа. Он ощутил, как что-то прилило к голове, кровь или безумие, он не вполне понимал. Эйб был в перчатках, поскольку воздух все еще был холодный, хотя, возможно, он с самого начала планировал вторжение. Как бы там ни было, Эйбу даже не пришлось задумываться о собственной безопасности, когда он ударил кулаком в стекло, разбив окно, и протянул руку, чтобы отодвинуть щеколду.

Он перелез через подоконник, это было не так просто, как раньше: он стал тяжелее, и к тому же приходилось помнить о поврежденном колене. Он тяжело дышал к тому моменту, когда оказался в гостиной Эрика. Он счистил с себя осколки и осмотрелся. Вор многое может понять из простого осмотра жилища человека, и Эйб точно мог сказать, что Бетси никогда не будет счастлива с мужчиной, который живет здесь. Эйб просто не мог представить ее в этой аккуратной комнате, под простыней на этой идеально заправленной кровати. Даже холодильник выдавал, насколько Герман не подходит Бетси: все, что в нем было, — майонез, бутылка воды и полбанки оливок.

Каждый раз, влезая в чужой дом, Эйб всегда чувствовал, где именно найдет самую богатую добычу, и, как оказалось, он не потерял этой способности. Здесь, в гостиной, лежали вопросы для промежуточного экзамена на старшем курсе по историческому семинару, пять листов вопросов по культуре Греции. К листам с вопросами был подколот лист со списком класса. Эйб быстро просмотрел страницу и нашел то, что искал. Фамилию Гарри.

Он скатал в трубочку экзаменационные вопросы и сунул в рукав куртки, вышел за дверь, которая открывалась в коридор спального корпуса. Наступил час ужина, и, за исключением нескольких больных мальчиков, в корпусе никого не было. Эйбу не составило труда дойти до конца коридора, и еще проще оказалось определить, какая из комнат является бывшим кабинетом доктора Хоува: здесь была каминная полка с большим количеством зарубок, и золотистый дубовый паркет, и резное дерево, с которого нанятая горничная каждую неделю стирала пыль, и письменный стол, в который Эйб положил то, чего заслуживал Гарри Маккенна.

Карлин возвращалась домой с соревнований по плаванию в Нью-Гемпшире, когда почувствовала его присутствие. Она оставила рядом с собой свободное сиденье, кинув туда черное пальто, поскольку не желала поддерживать вежливую беседу ни с одной из девочек команды. Очень кстати, что сиденье рядом с ней оказалось свободно, потому что теперь было место для того, что осталось от Огаста Пирса, который уселся рядом с ней, одна мокрая капля за другой.

Хотя Карлин показала себя на соревнованиях неплохо, в общем и целом мероприятие всех разочаровало, и в автобусе царила тишина, как всегда бывает после поражения. Карлин даже не стала принимать душ перед тем, как одеться, остриженные волосы еще не высохли и пахли хлоркой, но капли воды, которые сейчас катились по пластмассовому сиденью, были не с ее волос и не с ее мокрого купальника, засунутого в спортивную сумку. Карлин бросила быстрый взгляд на ближайшее окно — вдруг оно приоткрыто? — снаружи висела мелкая морось, но все окна были плотно закрыты, и с крыши автобуса тоже ничего не капало. Та жидкость, которую заметила Карлин, была не дождевой водой, она расползалась по сиденью, мутная и зеленая, сгусток воды, который обладал и весом, и формой. Карлин чувствовала, как колотится сердце, точно так же оно билось, когда она выжимала из себя все силы во время заплыва. Она смотрела прямо перед собой и считала до двадцати, но все равно ощущала его рядом.

— Это ты?

Карлин спросила так тихо, что никто в автобусе не услышал, даже Айви Купер, сидевшая сразу за ней, ничего не уловила.

Карлин протянула руку, чтобы коснуться черного пальто. Ткань промокла насквозь и была такая ледяная на ощупь, что девочка немедленно задрожала. Она чувствовала, как холод поднимается по руке, как будто в ее вены добавили ледяной воды. Автобус уже въехал в Массачусетс и двигался на юг по девяносто третьей трассе, приближаясь к повороту на семнадцатое шоссе. Снаружи было темно и сыро, и все исчезало в тумане: заборы и деревья, машины и уличные вывески. Карлин сунула руку в карман черного пальто, оказалось, что он полон воды. Еще здесь был ил, а в складках швов — грязная галька со дна реки вместе с несколькими черными камешками, такие камешки часто находят в животах серебристых форелей, вспоротых ножами рыбаков.