Редьярд Киплинг. Лучшие сказки

— И все же это будет, как если бы ты стоял рядом и говорил: «Ступай прочь, Таффи, не то схватишь лихорадку». А все с помощью сазаньего рта и яйца! Надо поскорей рассказать это маме, папочка! — И Таффи принялась плясать вокруг него.

— Подожди-ка, — отвечал Тегумай, — надо придумать что-нибудь еще. Давай-ка подумаем. «Йо» — «дурная вода», а «со» — пища, приготовленная на огне, правда? — И он нарисовал вот что:

— Да, змея и яйцо, — отозвалась Таффи. — Это значит: готов обед. Если ты увидишь такой рисунок на дереве, ты будешь знать, что пора возвращаться в пещеру. И я тоже.

— Ишь ты! — проговорил Тегумай. — А ведь верно. Погоди минуточку. Не все так просто. «Со» значит — «Приходи обедать», а «шо» — это жерди, на которые мы вешаем шкуры для просушки.

— Ну да, эти гадкие старые сушильные жерди! — согласилась Таффи. — Я страсть как не люблю помогать вам развешивать на них тяжелые, жаркие, мохнатые шкуры. Если ты нарисуешь змею и яйцо, я решу, что пора обедать, и выйду на опушку, а мама быстренько заставит меня развешивать с ней на жердях шкуры, что мне тогда делать?

— Ты разозлишься. И мама тоже. Нам надо придумать отдельную картинку для «шо». Надо нарисовать пятнистую змею, которая шипит — «ш-ш-ш», и мы будем считать, что гладкая змея издает лишь звук «с-с-с».

— Я не умею рисовать пятна, — сказала Таффи. — А вдруг ты в спешке забудешь нарисовать их? Тогда я приму «шо» за «со», и мама все-таки изловит меня. Нет! По-моему, лучше изобразить сами эти гадкие высокие жерди — так уж не ошибешься! Я поставлю их рядком. Гляди! — И она нарисовала вот что:

— Пожалуй, оно надежней. Это и впрямь похоже на наши сушильные жерди, — смеясь сказал отец. — А теперь я произнесу другой звук, в котором тоже будут жерди. «Ши» — вот как! По-тегумайски это «копье», Таффи. — И он рассмеялся.

— Не смейся надо мной, — сказала Таффи, вспомнив про свое письмо-картинку и про Незнакомца с тиной в волосах. — Сам рисуй это, папа!

— Теперь мы обойдемся без бобров и холмов, не так ли? — сказал отец. — Нарисуем еще три копья. — И он нарисовал вот что:

— Даже мама тут не ошиблась бы и не решила, что я убит.

— Папа, не надо! Мне это не нравится. Давай-ка лучше поищем другие звуки. У нас это так хорошо получается.

— Гм, — произнес Тегумай и поглядел вверх. — Ну, скажем: «шу», что значит «небо».

Таффи нарисовала жерди и остановилась.

— Для окончания надо придумать какой-нибудь новый рисунок, правда?

— «Шу, шу-у-у»! — проговорил отец. — Что-то вроде недоконченного «о» — может, не совсем круглое яйцо?

— А давай нарисуем похудевшее яичко — ну, такая жаба, ничего не евшая несколько лет.

— Нет! — сказал отец. — Если мы будем рисовать в спешке, мы можем ненароком принять это яйцо за обычное. «Шу-шу-шу»! Кажется, я придумал! Мы немножко приоткроем это яйцо сверху, чтобы показать, как улетучивается звук «о» — «ооо-оо-о»! Вот так. А внизу сделаем закорючку. — И он нарисовал вот что:

— Ой как здорово! Куда лучше исхудавшей жабы. Пошли дальше, — сказала Таффи и принялась что-то чертить акульим зубом.

Отец продолжал рисовать, и рука у него дрожала от волнения. И он не остановился, пока не нарисовал вот что:

— Не подглядывай, Таффи, — сказал он. — Попробуй угадать, что это значит по-тегумайски. Если ты поймешь — значит, тайна разгадана!

— Жерди, разбитое яйцо, хвост и рот сазана, — произнесла Таффи. — «Шуйа»: «небесная вода», то есть дождь. — Тут как раз ей на руку капнула капля дождя; день был пасмурный. — Гляди, папа, дождь! Это ты и хотел мне сказать?

— Конечно, — ответил отец, — А ведь я сообщил тебе это, не произнеся ни слова.

— Я б, наверно, и так через минуту догадалась, но дождевая капля подтвердила мою мысль. Теперь я всегда буду помнить. «Шу-йа»— значит «дождь» или что собирается дождь. Ай да папа! — И она вскочила с места и пустилась плясать вокруг него. — Вот, к примеру: ты уйдешь из дому, прежде чем я проснусь, и оставишь на закопченной стене надпись: «шу-йа». Тогда я буду знать, что собирается дождь, и надену капюшон из бобровой шкуры. То-то мама удивится!

Тегумай встал и тоже пустился в пляс. (Тогдашние отцы не стеснялись так вести себя.)

— Это еще не все, да-да! — проговорил он. — А если я захочу сообщить тебе, что дождь будет несильный и надо идти на реку? Тогда что мы нарисуем? Сперва просто скажи по-тегумайски.

— «Шу-йа-лас, йа-мару» («Небесная вода кончается. Приходи река»). Ой, сколько тут новых звуков! Я даже не знаю, как нам изобразить их!

— А я знаю, я знаю! — воскликнул Тегумай. — Помолчи минутку, Таффи, а то мы сегодня на этом и застрянем. «Шу-йа» у нас уже есть, правда? Вся трудность в «лас». «Ла-ла-ла»! — И он принялся размахивать своим акульим зубом.

— В конце там — змея и сазаний рот: «ас». Нам только нужно «ла», — объявила Таффи.

Ну да, нужно придумать это «ла». Мы первые люди на свете, которые взялись за это дело, Таффамай!

— Ага, — сказала Таффи, зевая: она порядком-таки устала. — «Лас» — значит «сломать», «прикончить» или «положить конец», да?

— Верно, — сказал Тегумай. — «Йа-лас» значит, что в кадке у мамы нет воды и ей не с чем стряпать, а я иду на охоту.