Redrum 2018-2019

— Сука! Никогда! Никогда не трогай моих питомцев! Поняла, тварь?! — он подскочил и навис над ней. — Они мои! Мои! Не твои! Если еще раз… — Он сжал кулаки и резко выдохнул. — Если еще раз такое повторится, будешь лежать пристегнутая к кровати. А питаться будешь через шланги… и в туалет тоже через шланги, — он достал из кармана халата шприц и снял колпачок. — Жаль, Мая с катушек съехала, а то она бы тебе рассказала, как полгода с трубками лежала, — паразитолог схватил Веру за руку и сделал ей укол в плечо. Потом вышел за дверь, но не закрыл ее.

Беляева впервые, со дня заточения, видела дверь в камеру открытой. Из темного проема тянуло холодом и сыростью. По щекам девушки бежали слезы. Надо сделать хоть что-нибудь! Она должна попытаться. Вера привстала… и рухнула обратно. Тело не слушалось, оно потеряло твердость, точно его набили ватой.

Мужчина вернулся, взял Беляеву на руки и вынес из камеры. Он уложил ее на каталку, пристегнул ремнями и повез через тускло освещенный коридор. Гулкое эхо его шага и колес, спотыкающихся о неровную плитку, заполнило вытянутое узкое пространство.

Одурманенная Вера то проваливалась во тьму, то выныривала к слабому свету, цепляясь глазами за кирпичную кладку стен и судорожно соображая, далеко ли он ее увез, сворачивал ли по пути.

Мужчина остановился, открыл массивную дверь и толкнул каталку в широкий проем. В большом помещении Вера увидела одну из двух стеклянных комнат с лужей крови на полу. «Он вскроет меня, как консервную банку, и заберет своих питомцев», — хлестнула мысль, ускоряя ритм сердца.

— Нет, — жалобно пропищала она.

Паразитолог завез Веру в медбокс. Обработал рану на руке, наложил два шва, перевязал и поставил ей капельницу. После задрал Беляевой кофту, смазал правый бок гелем и приложил головку датчика УЗИ аппарата.

— Вот, смотри. Это печень, а тут, — он ткнул пальцем в черно-белый экран, — эхинококк. Пока еще маленький. В этом пузыре зреют личинки. Человек — промежуточный хозяин, он же биологический тупик для этих малюток, — он еще немного полюбовался пузырем в печени, потом отодвинул УЗИ аппарат и подкатил другую этажерку с плоским монитором.

Отстегнул ремни, перевернул Веру на бок, вставил ей в рот эндоскопический загубник и ввел в горло черный шнур с лампочкой и камерой на конце. На экране появилось изображение. Свет опускался в темный склизкий тоннель. На дне камера уперлась в шевелящийся комок красновато-белых червей.

— Аскариды, — радостно сообщил он. — Где-то тут еще были кошачьи двуустки. Маленькие такие. А, вот! Один, и еще один, и еще, — он показывал плохо соображающей Вере гельминтов. — Скоро ко мне приедет колючеголовый червь. Слышала про скребней? Удивительные животные! Вооружены крючьями. Достигнув половой зрелости в кишечнике хозяина, самец оплодотворяет самку и закупоривает ее влагалище цементной секреций, чтобы другие самцы не могли ее покрыть. После, когда яйца сформируются, они вместе с пробкой выходят в кишечник хозяина. Для тебя я достал скребня-великана. Самки этого вида вырастают до 70 сантиметров.

Он говорил и говорил, смакуя подробности из жизни червей скребней и рассматривая взрослых гельминтов, что обвивались вокруг эндоскопического провода. Сонная Вера слушала, но смысл его слов ускользал от нее, хотя ей казалось, что она все понимает.

Налюбовавшись паразитами в желудочно-кишечном тракте, мужчина вынул из Беляевой трубку, и она ощутила ту самую неприятную саднящую боль в горле, с которой проснулась в хлорированной камере. «Значит, это со мной уже было…» —

пролетела размазанная мысль.

— Теперь давай посмотрим, как там наши гонгилонемы, — сказал паразитолог, освещая налобным фонариком ротовую полость Веры. На слизистой виднелись ссадины и зигзагообразные ходы. Справа над верхними зубами, выпуклая кривая линия, уходящая вглубь десны. — Если это самочка, то до четырнадцати сантиметров вырастет, самец вполовину меньше будет. Вот этих отсюда ничем не извести, только хирургическим путем…

Закончив осмотр, он отвез Веру в камеру, переложил на постель и ушел.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Она слышала, как черви шевелятся внутри нее, чувствовала их перемещения.

«Я их планета… их вселенная», — с гордостью думала Вера.

Беляева коснулась кончиком языка левой щеки. Из небольшой язвы тянулся тонкий мягкий отросток не больше сантиметра. Вера боялась поранить или случайно перекусить паразита. Она осторожно трогала его языком, пыталась загнать в нору. Но гонгилонема не хотела уходить.

— Ну, что ты какой вредный? Давай уползай! — разговаривала Вера с питомцем.

В камере Маи открылась дверь. Беляева оживилась.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

_{Иллюстрация Анастасии Баталиной (Птах)}

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Мужчина в маске внес белокурую девушку, уложил ее на койку, затем повернулся к Вере, подмигнул и вышел.

«Бедная девочка…» — Беляева искренне жалела новую соседку, но была счастлива. Впервые по-настоящему счастлива здесь. Теперь она не одна.