Рефлекс свободы

На входе каждого взвешивали, измеряли рост и выдавали обходной лист с номерами «постов», которые он должен посетить. Нужно было «пробежаться» по всем десяти номерам и потом сдать лист с результатами, печатями и подписями на стойку регистрации. Усталые врачи тоже явно мечтали о «человеческом отношении». Они сидели на «постах» за столиками с табличками «хирург», «невропатолог», «лор» и прочими в кабинетах, коридорах, холлах и без перерыва принимали людей. Похоже, работали без выходных и вряд ли даже на обед могли отлучиться. Люди подходили к посту, садились на стул. Звучал вопрос:

— Жалобы есть?

— Есть, — отвечал каждый.

— Что беспокоит? — уточнял врач.

— Спина болит.

— Ранее обращались?

— Нет.

— Тогда это не является противопоказанием.

— Глаза не видят.

— Ранее обращались?

— Нет.

— Тогда это не является противопоказанием.

— Писаюсь во сне.

— Ранее обращались?

— Нет.

— Тогда это не является противопоказанием.

— Что же мне, сдохнуть, если я ранее не обращался?

— Это был ваш выбор.

Печать, подпись и крик: «Следующий!»

Уже в ожидании очереди к первому «посту» из своего списка Наив понял, что никакие новые «болячки» здесь не принимаются, поэтому на вопрос о жалобах сразу ответил:

— Всё есть в истории болезни.

Врач посмотрел на него с благодарностью, переписал с монитора компьютера данные в обходной лист. Так повторилось десять раз. Потом Наив метался по двору в ожидании Веар и думал: «Как мама могла всё это предвидеть? Почему я не мог? Что она знает такого, чего я не знаю?» Люди выходили из поликлиники злые, разочарованные. Брюзжали, курили, матерились, кутались в накидки из фольги, но быстро шли прочь, подгоняемые улыбками автоматчиков, дежурящих по периметру здания. Да, автоматчики были без защитных костюмов, в обычной военной форме, и мило улыбались.

Ждать пришлось долго, вопросов в голове крутилось много, ответов не было. Наив почувствовал вдруг накатившее на него бешенство. Захотелось рвать и метать всё вокруг, захотелось взять земной шар в руки и зашвырнуть его подальше к звёздам в чёрный космос ко всем чертям. Беспомощность! Как же он ненавидел сейчас свою беспомощность, невозможность хоть что-то сделать. Невозможность узнать правду. Невозможность уберечь родных женщин. Не мужик!

Их лишили всего. Мнимая «свобода личности» отключалась по щелчку пальцев: раз — и нет у тебя денег, нет у тебя работы, нет у тебя себя. Ты во власти других людей, которым служат вот эти улыбчивые автоматчики. Эти люди решают, что ты будешь есть, что ты будешь делать, во что ты будешь верить, сколько, как и где ты проживёшь. Единственный выбор, который у тебя пока ещё есть — остаться жить или не жить. Пока ещё есть…

— Ну! Как ты? Что так долго? Всё в порядке? — кинулся Наив к Веар, вышедшей из двери под буквой «Ж».

— Что ж ты так нервничаешь? Всё хорошо… Меня ещё на дообследование отправили, — успокаивала его Веар.

— Что-то не так? Что с тобой не так? — запаниковал он.

— Женщина я, вот что со мной не так. Женщинам помимо поликлиники нужна ещё одна поликлиника, женская. Знаешь такую? — засмеялась Веар.

— Уф… Я уже себе напридумывал… Что-то я и правда гоняю сегодня. Но что-то ведь не так! Я же вижу!

— Пойдём домой. Всё вокруг теперь не так. Ты сегодня как ребёнок.

— Видимо, потому что Жесть не отвечает и сообщение так и висит непрочитанным, — честно признался Наив.

— А как его зовут? — спросила Веар.

— Кого? Жесть? Не знаю, — ответил Наив и с ужасом осознал, что действительно не знает имени. Как зовут летучую мышь, помнит, а как человека — не спрашивал.

XXV

— Знаешь, я понял, отчего так бешусь. Автоматчики! Их стало очень много, они повсюду, они даже не удосуживаются надевать защитные костюмы, хотя бы вид делать, как раньше. Мы ходим среди людей с автоматами, живём среди людей с автоматами. Это угнетает, — сказал Наив, когда они с Веар готовились смотреть вечерние новости.

У них появился ритуал: вечером запастись едой, сесть на диван, убрать смартфоны в холодильник, включить здоровенный экран и смотреть, словно мыльную оперу, как день за днём целую страну ведут по пути, известному только тем, кто его придумал. Смотреть так, как будто это происходит не с тобой, а с вымышленными киногероями. И получение мобилизационных разноцветных карточек, и фейковая диспансеризация, и оплот скорее походили на игру-квест. Если бы не автоматчики…

— Какая-то пара месяцев прошла с тех пор, как на улице заорали, что мы в опасности. В тот день я не мог найти пульт от телевизора, потому что ТВ не смотрел вообще. Мне казалось, что всё это на пару часов, потом на пару дней, потом на месяц максимум, а теперь конца и края не видно, — вспомнил Наив.

— А я сразу знала, что это конец. Почувствовала, прямо с криком: «Вы в опасности!» увидела конец этой игры, — отозвалась Веар, укутывая ноги в плед.

— И что ты там увидела?

Веар помотала головой. Не хотела говорить.

— Давай лучше новости смотреть. Я фантазёрка…