Рефлекс змеи

«Дорогой мистер Мортон,

Я уверен, что вас заинтересуют эти две прилагающиеся фотографии. Как видите, на первой изображена ваша лошадь Эмбер Глоб во время скачек в Саутуэлле в понедельник двенадцатого мая. Скачет довольно жалко. Цвета ваши.

Как вы также можете увидеть, на втором снимке ваша лошадь Эмбер Глоб выигрывает заезд в четыре часа в среду 27 августа в Фонтуэлле.

Если вы пристально рассмотрите эти снимки, вы увидите, что это не одна и та же лошадь. Похожи, но не одна и та же.

Я уверен, что Жокейский клуб заинтересует это различие. Я вскоре вам позвоню с альтернативным предложением.

Искренне ваш

Джордж Миллес».

Я перечитал письмо раз шесть, не потому, что я не понял его с первого раза, а просто мне нужно было время, чтобы все переварить.

Необходимо заметить, что на письме не было ни заголовка, ни даты, ни собственноручной подписи. Можно было предположить, что и на других четырех снимках бледно-серый рисунок окажется письмом. Вот что я нашел при расшифровке идиотской системы хранения документов Джорджа.

А в глубине, за этими мыслями, таился хаос. Казалось, я заглянул в глубокую яму. Если я увеличу и прочту остальные письма, то, наверное, сидеть и ждать, что дальше выйдет, окажется просто невозможным. Может, я почувствую, как и в том случае с серым размазанным снимком любовников, что ничегонеделанье просто гадко и дурно. Если я узнаю все тайны Джорджа, мне придется принять моральную тяжесть решения, что с ними делать… и выполнения этого решения.

Чтобы оттянуть решение, я поднялся наверх и порылся в отчетах о скачках, посмотрел, в каком году Эмбер Глоб победил в Фонтуэлле 12 августа. Оказалось, четыре года назад.

Я проследил карьеру Эмбер Глоб от начала до конца. В среднем три-четыре слабых выступления, а затем легкая победа при серьезных соперниках, и такая схема повторялась два раза в сезон в течение четырех лет. Последний раз Эмбер Глоб победил 12 августа, и с тех пор не выступал вообще ни в каких скачках.

Дополнительные розыски показали, что тренер Эмбер Глоб не появлялся в списках тренеров в последующие годы и, вероятно, ушел из этого бизнеса. По этой книге невозможно было выяснить, владел ли и выпускал ли на скачки «дорогой мистер Мортон» каких-нибудь других лошадей, хотя такие факты могли сохраниться в центральных официальных записях, касающихся скачек.

Дорогой мистер Мортон и его тренер выпускали двух лошадей под одной и той же кличкой, подменяя плохую лучшей при высоких ставках, оставляя плохой увеличивать число пари. Мне стало интересно – Джордж заметил схему и нарочно сделал фотографии или просто снял их в процессе работы, а заметил разницу уже потом. Ни узнать, ни даже догадаться никакой возможности не было, поскольку я не нашел этих двух фотографий.

Я немного посмотрел в окно на Даунс, походил кругами по дому, трогая вещи и ничего толком не делая, просто ожидая успокоительной уверенности в том, что знание не влечет за собой ответственности.

Но ждал я напрасно. Я понимал, что ответственность неминуема. Знание было там, внизу, и мне придется приобрести его. Я слишком далеко зашел и не хотел останавливаться.

Обеспокоенный, перепуганный, с чувством неотвратимости, я спустился в проявочную и отпечатал один за другим четыре негатива и прочел получившиеся письма на кухне.

Пока все пять снимков сушились, я целую вечность сидел, глядя в никуда и собирая рассеянные мысли.

Джордж был трудолюбив.

Скрытая злоба души Джорджа была видна так ясно, словно я слышал его собственный голос.

Зловещие письма Джорджа наверняка вызывали страх и невероятно подавляли людей.

Второе письмо гласило: