Реформация

За исключением Брейгеля и гобеленов, это был период застоя в искусстве Лоуленда. Живопись колебалась между подражанием итальянцам — изысканная техника, богатый колорит, классическая мифология, обнаженные женщины и римские архитектурные фоны — и собственным стремлением к реалистичному изображению выдающихся людей и обычных вещей. Покровительство исходило не только от двора, церкви и аристократии, но все чаще от богатых купцов, которые предлагали свои крепкие формы и полные щеки для восхищения потомков и любили видеть отражение в живописи бытовых сцен и сельских пейзажей своей реальной жизни. Чувство юмора, иногда гротескного, пришло на смену возвышенному настроению итальянских мастеров. Микеланджело критиковал то, что казалось ему недостатком дискриминации и благородства во фламандском искусстве: «Во Фландрии рисуют только для того, чтобы обмануть внешний взгляд, вещи, которые радуют вас… трава полей, тени деревьев, мосты и реки…. и маленькие предметы тут и там…. без тщательного отбора и отбраковки».12 Для Микеланджело искусство было отбором значимых вещей для иллюстрации благородства, а не беспорядочным отображением действительности; его торжественная натура, заключенная в неподъемные сапоги и мизантропическую замкнутость, была невосприимчива к великолепию зеленых полей и ласке очага.

Со своей стороны, мы делаем благодарный поклон Иоахиму Патиниру, хотя бы за леонардовский пейзаж в его «Святом Иерониме»; Йоосу ван Клеве за прекрасный портрет Элеоноры Португальской; Бернарту ван Орли за его Святое семейство в Прадо, гобелены и витражи в брюссельской церкви Св. Гудуле; Лукасу ван Лейдену за то, что в свои тридцать девять лет он собрал столько великолепных гравюр и ксилографий; Яну ван Скорелю за Магдалину, лелеющую вазу с миро, из которой она омывала ноги Христа; Антонису Мору за его сильные портреты Алвы, кардинала Гранвелла, Филиппа II, Марии Тюдор и, не в последнюю очередь, его самого.

Обратите внимание, что ремесло живописца в Нидерландах передавалось по наследству. Йос ван Клив передал часть своего мастерства сыну Корнелису, который написал несколько прекрасных портретов, прежде чем сошел с ума. Ян Массис, унаследовав мастерскую своего отца Квентина, писал по преимуществу обнаженных Юдифь, Сюзанну и старцев; его сын Квентин Массис II продолжил это ремесло, а его брат Корнелис увез свое искусство в Англию и написал Генриха VIII в преклонном возрасте, раздувшегося и отвратительного. Питер Пурбус и его сын Франс писали в Брюгге портреты и патиссоны, а сын Франса Франс Пурбус II — портреты в Париже и Мантуе. А еще были Питер «Дролл» Брейгель, его жена-художница, его теща-художница, его сыновья Питер «Ад» Брейгель и Ян «Бархат» Брейгель, его внуки-художники, его правнуки-художники……

Питер Брейгель Старший, чья слава относится к неизбывной моде нашего времени, возможно, получил свое имя от одной из двух деревень Брейгеля в Брабанте; одна из них находилась недалеко от Хертогенбоса, где родился Иероним Босх, и в церквях которого Питер мог видеть несколько картин человека, повлиявшего на его творчество не больше, чем сама природа. В двадцать пять лет (ок. 1545 г.) он переехал в Антверпен и поступил в ученики к Питеру Коеке, чьи пейзажные ксилографии, возможно, помогли сформировать у молодого художника интерес к полям, лесам, водам и небу. У этого младшего Питера родилась дочь Мария, которую Брейгель в детстве носил на руках и которую позже сделал своей женой. В 1552 году он последовал обычаю своего ремесла и отправился учиться живописи в Италию. Он вернулся в Антверпен с этюдником, испещренным итальянскими пейзажами, но без видимого итальянского влияния на свою технику; до конца он практически игнорировал тонкую моделировку, кьяроскуро и колоратуру южных мастеров. Вернувшись в Антверпен, он жил с экономкой-наложницей, на которой обещал жениться, когда она перестанет лгать; он записывал ее ложь зарубками на палочке; не имея палочки для собственных грехов, он отказался от нее, когда зарубки переполнились. В возрасте сорока лет (1563) он женился на Марии Коеке, которой было уже семнадцать, и повиновался ее призыву переехать в Брюссель. Ему оставалось всего шесть лет жизни.