Реформация

Несмотря на успехи анатомии, наука и искусство медицины все еще оставались подчинены греческим и арабским авторитетам. Доказательства органов чувств едва ли могли противостоять словам Галена или Авиценны; даже Везалий, когда его расчленения опровергли Галена, сказал: «Я едва мог поверить своим глазам». Издания или переводы Галена или Гиппократа, распространяя старые знания, препятствовали новым экспериментам — точно так же, как попытки Петрарки и Ронсара написать вергилиевские эпосы отвлекали и ранили их природный гений. Когда Линакр основал то, что позже было названо Королевским врачебным колледжем (1518), его основными текстами были переводы Галена.

На терапию благотворно повлияли новые лекарства, привезенные в Европу — цинхона, ипекакуана и ревень из Америки, имбирь и бензоин с Суматры, гвоздика с Молуккских островов, алоэ из китайского Кочина, камфора и киноварь из Китая; кроме того, развитие получило использование местных растений. Валерий Кордус составил первую немецкую фармакопею (1546). Лечение сифилиса настойками гваякового дерева из Вест-Индии было настолько популярным, что Фуггеры сделали еще одно состояние, получив от своего должника, Иарла V, монополию на его продажу в своих владениях.

Нищета и нечистоплотность масс приводили к тому, что болезни всегда опережали лечение. Открытые кучи мусора и навоза отравляли воздух, а иногда и засоряли улицы. В Париже существовала система канализационных труб, которые Генрих II предложил спустить в Сену; муниципальные власти отговорили его, объяснив, что эта река — единственная питьевая вода, которой располагает половина населения.67 Канализационные комиссии были созданы в Англии в 1532 году, но к 1844 году существовало только два английских города, где мусор из трущоб вывозился за государственный счет.

Эпидемии были менее жестокими, чем в Средние века, но их хватало — наряду с высокой смертностью после родов и младенцев — для того, чтобы население оставалось почти неподвижным. В период с 1500 по 1568 год чума неоднократно прокатывалась по Германии и Франции. Лихорадка тифа распространялась в Англии в 1422, 1577 и 1586 годах благодаря миграции вшей. «Потливая болезнь» — вероятно, разновидность гриппа — опустошала Англию в 1528, 1529, 1551, 1578 годах; Германию в 1543–45 годах; Францию в 1550–51 годах; Гамбург и Ахен, как нам рассказывают, потеряли от нее по тысяче душ в течение нескольких дней.68 Грипп приписывали небесным влияниям — отсюда и его название. Бубонная чума вновь появилась в Германии в 1562 году, унеся 9000 из 40 000 жителей Нюрнберга69 — Хотя мы можем подозревать, что все статистические данные о чуме преувеличены. Более яркой стороной картины является угасание проказы и таких психических расстройств, как танец святого Витта.

Медицинская практика развивалась медленнее, чем медицинские знания. Шарлатаны по-прежнему были нарасхват; несмотря на некоторые ограничительные законы, можно было легко заниматься медициной без диплома. Большинство младенцев появлялись на свет с помощью акушерок. Специализация еще только зарождалась. Стоматология не была отделена от медицины или хирургии; хирурги-цирюльники удаляли зубы и заменяли их заменителями из слоновой кости. Почти все врачи — Везалий был одним из исключений — оставили хирургию хирургам-парикмахерам, которых, однако, не следует считать цирюльниками; многие из них были людьми образованными и умелыми.

Амбруаз Паре начинал как ученик цирюльника и дослужился до должности хирурга королей. Он родился в 1517 году в Бур-Эрсенте в штате Мэн, добрался до Парижа и открыл свою цирюльню на площади Сен-Мишель. Во время войны 1536 года он служил полковым хирургом. При лечении солдат он принял господствующую теорию о том, что огнестрельные раны ядовиты, и (как и Везалий) придерживался существующей практики прижигания их кипящим маслом бузины, которое превращало боль в агонию. Однажды ночью масло закончилось, и за неимением его Паре перевязал раны мазью из яичного желтка, аттара роз и скипидара. На следующий день он написал:

Прошлой ночью я с трудом заснул, потому что постоянно думал о раненых, чьи раны мне не удалось прижечь. Я ожидал, что на следующее утро найду их всех мертвыми. С этой мыслью я поднялся пораньше, чтобы навестить их. К своему удивлению, я обнаружил, что у тех, кого я обработал мазью, раны почти не болели, воспаления не было…. и ночь прошла спокойно. Другие же, чьи раны были обработаны кипящим маслом бузины, находились в высокой температуре, а их раны были воспалены…. и остро болели. Поэтому я решил, что больше не буду прижигать несчастных таким жестоким способом.70