Рейдер

Виктор мрачно смотрел на собственные кулаки, сжатые с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Потом он с усилием поднял голову, посмотрел на друзей... Похоже, некоторые только сейчас осознали, насколько они уязвимы, насколько смертны так же, как и все остальные вокруг. Головокружительные успехи последних лет приучили их верить в собственную исключительность - как оказалось, зря, за самоуверенность приходилось платить и платить страшно. Опытнейший и талантливый профессионал элементарно зарвался, потерял осторожность, но ведь, по сути, все они были такими. Ну хорошо, сам Виктор, да еще Айнштейн внутренне были, пожалуй, готовы к чему-то подобному - офицеры дальней разведки, они видели всякое, готовили их мастера своего дела, но остальные-то этим похвастаться не могли. Теперь самоуверенность может в два счета перейти в болезненную осторожность, что тоже отнюдь не лучшее в данной ситуации, ибо осторожность - производная от страха, а страх связывает человека по рукам и ногам.

В тишине громко, как выстрел, разнесся сухой треск - Кэвин ломал в пальцах карандаш. Сначала пополам, потом еще раз, потом получившиеся кусочки начал расщеплять ногтями на мелкие щепки и растирая в мелкий порошек грифель. Все не отрываясь, молча следили за ним пока он предавался этому грязному, бессмысленному, но, похоже, успокаивающему занятию. Расправившись с ни в чем не повинным карандашем, Кэвин поднял голову, глубоко вздохнул и задал вопрос, который давно витал в воздухе, но который никто не решался задать вслух:

- Ну, что будем делать дальше?

- Это война, - как всегда спокойно сказал Медведь. - Раз война - надо воевать. Я за немедленный ответ.

- Я тоже, - поддержал его Анрэ. - Нельзя это так оставлять.

- А я против. - Кэвин откинулся в кресле. - Нас раздавят.

- Кто? - Кажется, Медведь и Анрэ задали этот вопрос одновременно.

- Земля, конечно, - фыркнул Кэвин. - Думаете, они останутся в стороне и не попытаются под шумок решить наш вопрос раз и навсегда? Я бы на их месте не был столь благороден, а не вашем - столь наивен.

- Логично, - Кала нервно забарабанила пальцами по столу. - Вы как хотите, но войны на два фронта мы не выдержим.

- Войны на два фронта не выдержим. Но и оставлять этот наезд без ответа нельзя, свои не поймут.

Выдав эту тираду, Айнштейн посмотрел на Виктора. Мол, тебя главным выбрали - тебе и решать. Виктор выругался про себя и пару минут сидул молча, массируя виски - голова болела, причем с каждой минутой все сильнее. Говорил ведь врач - не пить, давление скачет, отдохнуть надо, надорвешься. И таблетку не принять - нельзя показывать остальным, что тебе совсем уж хреново, они должны чувствовать, что тот, кто ведет их, всегда здоров, силен и знает, что надо делать.

- Воевать нельзя, - медленно сказал он. - Не воевать тоже нельзя. Значит, надо... придется воевать. Но полномасштабной войны мы сейчас не вытянем, потому что для нее нужны деньги, деньги и еще раз деньги, а денег у нас не слишком много. Просить помощи у других стран нельзя - поймут, что мы в них нуждаемся и сразу начнут выставлять условия. Значит, надо тянуть время, пока не заработает промышленность. Даже нашими темпами это год, не меньше. А лучший способ для затягивания времени - новая разведка. Так мы вроде бы и воюем, проводим военную операцию, и реально практически не тратимся. И на сей раз я пойду сам - хватит, наигрались. Возьму "Орла", три тяжелых крейсера и, наверное, авианосец. И три легких крейсера эскорта, авианосец - не линкор, сам не отобьется. На каждый боевой корабль собственный транспорт снабжения. Мелочиться не стоит, не в бирюльки играем, а топлива у нас в хранилищах пока что в избытке. А вам, соколы вы мои, форсировать строительство. Похоже, скоро здесь начнется такое, что все прежние события покажутся нам мышиной возней.

Конечно, Виктор утрировал, но ситуация и впрямь была нестандартной. Во всяком случае, бедняга Жак с ней не справился, хотя виноват в этом он был отчасти сам.