Реинкарнация

– К несчастью, да, Ваше Величество. Вот отчет секретаря Райтли, который допрашивал Дерехема, а затем и Калпепера. И тот, и другой сознались в содеянном, о чем свидетельствуют вот эти документы, подписанные ими собственноручно. Придворный музыкант причастен к этому делу косвенно, я не вижу явной его вины в прелюбодеянии.

– Допустим, но и оставить его без внимания я не считаю возможным.

– Я понял вас, милорд. Все будет сделано так, как вы сочтете нужным.

– Дай мне показания Калпепера, – приказал король.

Чарльз молча протянул ему пергамент с признаниями в совершении преступления против короля. В этих показаниях Томас отрицал факт прелюбодеяния, утверждая, что во время тайных встреч вел с королевой только диспуты на философские темы. Более того, он утверждал, что очень редко бывал с королевой наедине. Обычно присутствовала фрейлина королевы, леди Рочфорд. Однако ниже он сознавался в том, что флиртовал с Катериной во время их летней поездки и что королева была отнюдь не против подобной игры. «Вот только как далеко зашел этот флирт?» – поморщился король, с омерзением бросив лист на пол.

– Леди Рочфорд, этот бес в юбке, никак не угомонится, – зло пробормотал Генрих сквозь зубы. Затем он спросил у герцога: – Фрейлина королевы уже была допрошена?

– Да, Ваше Величество, – ответил Чарльз, вынимая из папки другой пергамент. – Если хотите, то можете с ними ознакомиться. Единственная сложность в том, что… как бы это сказать… графиня тронулась умом. Несколько дней, проведенных в заточении, так помрачили ее разум, что ее показания нельзя считать достоверными.

– И тем не менее о чем она говорит? – поинтересовался Генрих, с любопытством глядя на лист в руках герцога.

– Сущий бред, – пожал плечами Чарльз. – Впрочем, вы можете сами в этом убедиться.

Он протянул лист королю, и тот с нетерпением пробежался по строчкам глазами.

– Да, ты прав. Бред ненормальной женщины, – вернув его, презрительно произнес Генрих. – Однако некоторые ее слова подтверждают вину Катерины. Она приносила записки от Калпепера и организовывала тайные встречи.

– Да, не отрицает графиня и ночные посещения спальни королевы Калпепером, за которым она лично закрывала дверь. Но, Ваше Величество, можем ли мы обвинять женщину, сошедшую с ума? Закон этого не позволяет.

– Тогда надо принять другой закон, – холодно заметил Генрих, сверкнув глазами. – Ее действия нанесли вред королевской особе, поэтому завтра в Парламенте, где будет слушаться дело об обвинении королевы и ее сообщников, я хочу внести билль, который бы допускал казнь умалишенных.

– Но, Ваше Величество… – попытался урезонить его герцог.

– Графиня Рочфорд нанесла мне оскорбление и должна за него ответить. Что касается остальных участников заговора против меня, а значит и королевства, то их должны казнить с особой жестокостью. Это касается Дерехема и Калпепера. Подготовь приказы, я их подпишу. Герцогиню Норфолк заставить заплатить большие откупные и выпустить.

– А герцога Норфолка? Вот его письмо, где он отрекается от родни и предает себя в руки правосудия, рассчитывая при этом на вашу милость.

– Что ж, учитывая его прошлые заслуги перед короной, я сохраню ему жизнь, но более не желаю видеть его при дворе.

Глаза герцога Саффолка загорелись от услышанной новости. «Архиепископ Кранмер получит сегодня хорошие вести», – усмехнулся про себя герцог, так же как и все протестанты королевства, питавший лютую ненависть к герцогу Норфолку.

– Ваше Величество, осталось решить только один вопрос.

– Какой именно? – сухо спросил Генрих. Он уже начал уставать от подобных разговоров.

– Ее Величество… – негромко проговорил Чарльз, внимательно посмотрев на короля.

Генрих тотчас же весь подобрался. Его лицо окаменело и одновременно залилось краской гнева при одном упоминании об этой женщине. Глаза его горели от ненависти, а губы сжались в тонкую линию. Вся гримаса выражала сильнейшее отвращение к Катерине, которую он не просто любил когда-то, а боготворил.

– Завтра на заседании Парламента ей будет вынесен смертный приговор.

– Но, милорд, архиепископ Кранмер передал мне ее признание. Она искренне раскаивается в преступном деянии, совершенном не с целью оскорбить Ваше Величество, а по недопониманию. Мне кажется, ссылка в какое-нибудь отдаленное аббатство, где оставшееся время, которое отвел ей Господь, она проведет в молитвах и смирении, будет самым лучшим для нее наказанием.

– По недопониманию? – Генрих едва не расхохотался, когда услышал эту несусветную чушь из уст друга. Однако, взяв себя в руки, он грозно спросил: – Герцог, вы принимаете меня за дурака?

– Нет, милорд, я просто не хочу лишних жертв, только и всего. Ведь публичность этого дела бросает тень на вас, Ваше Величество. К тому же королева признала свои ошибки, так зачем карать ее так жестоко?

– Если человек быстро и легко признается в своих ошибках, он вряд ли способен исправиться, Чарльз.

– Но страдания очищают душу.