Реинкарнация

— А, вот про это — мне не надо! Я — очень трудно внушаемый. У меня друг психолог: так что, я знаю — про что говорю…

Боня, развёл руками, опять задумчиво поскрёб подбородок:

— Ну, тогда я фиг, его знает… У этого Нестора, есть ещё одна такая байка: типа, если Пустошь кого заприметит — то, выполнит первое его желание, но потом от себя не отпустит. Не сможет, значит, человек этот жить нигде — кроме, как здесь. Сказка, конечно — но может, она на чём-то основывается…

— Да, не было у меня подобного желания, клянусь!

— Э, подожди клясться! Вспомни свой первый день… В баньку вечером сходил? После баньки водочку попил?

— Да, я немного…

— Неважно… Утром, с бодуна, давление поднялось? И, не только давление, признайся… И, ты хочешь сказать, желания никакого у тебя не возникло? Ой, не лги!

Прикалывается, скотина. Но, что-то, в словах его определённо есть… Знать бы, что это «есть». Тьфу ты! Совсем запутался…

— А, вообще то, благотворное действие Солнечной Пустоши, не так ярко, как в твоём случае выражено, — продолжил Боня, — Вот, если кто тут поселишься — то, лет десять-пятнадцать дополнительной жизни, причём — активной, я ему гарантирую… Ну, почти гарантирую.

— Почему «почти»?

— У каждого по-всякому выходит — какой-то «индивидуальный подход» у Пустоши…

Боня помолчал, подумал, ехидные огоньки снова появились в его глазах:

— Тебе же, наоборот — грозит скорая мучительная смерть, от полового истощения…

— Завидуй молча!

Поболтали ещё немного, подкалывая друг друга и, я — распрощавшись с районным агрономом, заехал в аптеку — за мазью и, домой — в Замок… Чёрт, забыл! На полпути от Храма до Замка вернулся, нашёл первый попавшийся магазин, купил три килограммовых пакета самых дешёвых конфет. Не удобно с пустыми руками мужиков отпускать, не так воспитан! Конфеты выбирал по принципу — что б, на обёртках поменьше было компрометирующих происхождение надписей… Хотя, конечно пофиг: мужики, в основном — неграмотные, их дети — тем более. Сожрут, не читая — вместе с фантиками и, никаких вопросов задавать не будут!

Прошёл портал, вышел на крыльцо: мужики, как и положено, всё ещё спали… Открыл тайник, положил туда принесенную — довольно уже тяжёлую сумку с золотишком, достал детали велосипеда, инструмент и, потихоньку начал собирать…

…Почти собрал, как незаметно подошёл проснувшийся Мелкий:

— Ты что, барин, делаешь?

— Да вот, велосипед собираю…

Ничего страшного — велосипед и автомобиль, вроде уже изобрели. Правда, Ваня навряд ли, их видел…

— А, что это? — ну, теперь он от меня не отстанет!

— А это, что бы ездить. На хорошей дороге лошадь можно обогнать!

— Да, ну! Ну, это ты, барин, точно — врёшь!

Достал блин, Мелкий!

— Ваня, вот тебе батончик для сестрёнки… Не сожри, смотри! У меня больше нет. И беги будить мужиков, два часа уже прошло…

Крестьяне встали на удивление споро и бодро, с хорошим настроением. Указав им, где и как копать, я продолжил собирать велик. Наконец, закончил… Опробовать, что ли? А была, не была!

Покатался по дороге между прудами, вспомнил молодость… Ход вроде, лёгкий, ничего не дребезжит — значит, правильно собрал. Мужики не видели, они за углом копали, зато увидел Мелкий — он как собачка бегал за мной… Пожалел его:

— Что, Ваня? Хочешь прокатиться?

Даже, промолвить ничего не смог — от привалившего счастья, только головёнкой тряс…

— Ну, смотри! Сам напросился — шишек и синяков, набьёшь себе достаточно…, — отрегулировав руль под его рост, я принялся учить Мелкого ездить на велосипеде. Сидя на сиденье Мелкий ездить не мог — до педалей не доставал, научил его ездить «под рамкой»… Способный малый оказался — до меня дольше доходило в своё время! Ни разу, даже, не упал! Буквально через пять минут, он уже самостоятельно носился по хорошо накатанной дороге между прудами…

Ладно, пусть себе катается! Пойду посмотрю, как мужики копают — да послушаю, о чём они говорят… Взял тот конченый деревянный табурет, подошёл и сел рядом с копающейся ямой. Сначала, они меня стеснялись — больше помалкивали, но потом разговорились. Времени было достаточно, яма не широкая — один копает, другой землю таскает, а двое болтают — отдыхают, то есть. Потом меняются…

Знакомый, по моему времени трёп — за «жисть», сам когда-то так… Начальству, в основном, «перепадало» — ему «косточки перемывали». Но, есть и очень сильное отличие: такая безнадега в их словах слышалась, что с непривычки оторопь меня брала. Как будто бы, они сами себе могилу перед расстрелом роют! Слушал я, слушал, а потом не выдержал:

— Мужики, а может и, вы тоже в такой плохой своей жизни виноваты, не только начальство?

Мужики примолкли. Наконец, Шустрый знакомо-придурковато начал:

— Конечно мы, барин, сами виноваты — кто же ещё? Пьём много и, про Бога забыли…