Рейс

Она давно научилась собирать любую статью, как десятилетний фанат «Лего» собирает из пластиковых деталей пиратский корабль или бензоколонку. Сначала — lead, вступление, первая фраза. Джейн была непревзойденным мастером leads

. С первых слов она втягивала читателя в статью и не отпускала до конца. Дальше — диспозиция, цитата с одной стороны, пример, сноска, история, взгляд с другой стороны, мнение одного-двух имеющих репутацию незаангажированных аналитиков — и kicker, окончание. По-английски звучит как «удар». Лучше Джейн подобрать последний гвоздик для крышки гроба, в смысле — статьи, не мог никто. Не говоря уже о том, чтобы забить этот «гвоздик».

В случае появления горящей мировой новости Джейн могла написать восемьсот слов меньше чем за полчаса. Ее новостные интервью длились ровно до того момента, пока она не получала то, что ей было нужно. Поэтому многих респондентов после интервью с Джейн не оставляло ощущение участия в чем-то вроде coitus interruptus[33]

. К сорока двум годам Джейн сама превратилась в новость. Теперь искушенная читательская аудитория ждала от нее не пересказа истории с чьими-то цитатами, но — ее слов, ее мыслей, ее откровений, независимо от того, о чем она писала, — о «Буре в пустыне», резне в Руанде или выборах мэра Москвы. В Америке она превратилась в Джеймса Джойса журналистики. Редакторы больше не ставили ей условий, не определяли лимит слов. Она могла написать статью, занимающую вообще все текстовые полосы журнала, и редакторы выпустили бы журнал в таком виде, зная, что тираж разойдется, как горячие пирожки.

Джейн могла приехать на большую тему — например, на войну в Ираке, — и честно, в равных исходных условиях работать рядом с сотнями других журналистов. Но не проходило и дня, как она заставляла остальных коллег кусать локти, увидев, какую историю, какую цитату, какой факт она нарыла в общедоступных раскопках. Это непередаваемое чувство отчаяния и зависти, сродни такому же чувству у рыбака, который видит, как сидящий неподалеку другой рыбак раз за разом вытаскивает лещей, сомов и щук, в то время как у него самого лишь изредка клюет всякая мелочь. Хочется раз и навсегда разломать удочку на мелкие кусочки или, в случае с Джейн, выкинуть лэптоп в окно и сменить работу.

Она не курила и не пила. Под утро в осажденном Багдаде, когда остальные журналисты, перескочив через свой дедлайн, падали как подкошенные и засыпали мертвым сном либо пили до утра, отмечая удачную фотографию или классную, добытую кровью и потом статью, она легко могла отправиться одна на десятикилометровую пробежку по набережной Тигра. Для пузатых, усатых иракских солдат, коротающих рассветные часы на набережной возле своих зениток с рюмками обжигающего черного, как кофе, сладкого-пресладкого чая в руках, бегущая по Багдаду в лучах рассвета белая женщина была привидением, призраком надвигающегося Армагеддона. Если, конечно, они раньше не видели Сару Коннор (Линду Хэмилтон) из «Терминатора-II».

Тело Джейн являло собой эталон фитнесса — одни мышцы, ни грамма жира. Высокая, под метр восемьдесят, стройная, худая, с тонкими скулами и яркими карими глазами, Джейн при желании могла добиться успеха и на подиуме. Но это была не ее чашка чая.

Тогда же, в Багдаде, весной 2003-го случай застал ее в лифте отеля «Палестина», заблокированном между шестнадцатым и семнадцатым этажами после того, как во время очередной американской бомбардировки отключилось электричество. Она оказалась в компании двух запаниковавших итальянских телевизионщиков, которые везли на последний этаж две канистры с бензином для своего генератора. Очутившись в ловушке в стальной коробке, итальянцы принялись, размахивая руками, что есть силы орать и призывать на помощь. Им было от чего прийти в ужас. Попади бомба в отель и начнись в нем пожар, лифт для них троих в компании двух канистр с бензином в одну секунду превратился бы в печь крематория. Джейн стояла молча, скрестив руки на груди, и думала о том, что она может пропустить дедлайн и не выйти вовремя в радиоэфир.

«Идиотка, — мысленно нещадно ругала себя Джейн. — Зачем ты решила прокатиться на этом сраном лифте вместе с гребаными макаронниками вместо того, чтобы подняться на свой семнадцатый этаж пешком? Тупая, ленивая, толстая сука!»

Итальянцы упали на колени, начали рыдать и молиться. Бог не замедлил услышать их молитвы, и помощь пришла. Служащие отеля сумели инструментами открыть дверь лифтовой шахты, но лифт застрял между этажами. И зазор оказался таким узким, что в него можно было при желании передать пленникам разве что воду, еду и при необходимости медикаменты.