Река

С Федором Точилиным он когда-то учился в Электроминной школе. Они были погодками - одного призыва, а теперь его назначили командовать флотилией, а Точилина прислали к нему простым старшиной-минером.

Странно получилось.

- Ну пей же! - настаивал Точилин.

Но пить чертову смесь никак не хотелось. К тому же дышать стало легче и все тело покрылось обильной испариной.

- Не надо, Федя, - сказал Плетнев. - Уже прошло.

- Все равно выпей. Это же лекарство.

- Нет. - И Плетнев, откинув шинель, приподнялся на локте. Прямоугольники окон уже были серыми, и вся команда эшелона спала. Неужели он так долго пролежал без сознания? - Который теперь час?

- Пей, тебе говорят! - рассердился Точилин. - Часов у нас нет.

- Не буду пить, - решительно сказал Плетнев и спустил ноги с нар. - Не буду. Отстань от меня. - Попытался спрыгнуть вниз, но в последнюю секунду понял, что не устоит на ногах, и схватился за крюк, торчавший в стене. И уже совсем неуверенным голосом пробормотал:- Станция какая-нибудь... Скоро ли станция будет? Надо вагоны водой полить, чтобы не загорелись... Обязательно надо...

- Обязательно? - Точилин сам отпил глоток своего лекарства, вытер рот рукавом и улыбнулся: - Дурья голова, ты посмотри, что делается!

Действительно, поливать вагоны не стоило. По железной крыше барабанили крупные капли дождя, и водяная пыль летела в открытое окно. Теперь все обстояло превосходно. Можно было не беспокоиться.

- Ну, тогда иди спать.

Но внезапно весь вагон рвануло назад, крюк выскользнул из руки, пол, перевернувшись, стремительно полетел навстречу, и прямо по лбу пришелся оглушительный удар.

Очнулся Плетнев не сразу. В густом дыму метались люди, и печь, оторванная от трубы, лежала на боку. - Сволочи! - неожиданно высоким голосом кричал толстяк Машицкий. - Сволочи!

- Тихо! - во весь голос крикнул Плетнев и, шатаясь, встал на ноги. Нужно было подать какую-нибудь знакомую команду, и вдруг вспомнил! - Стоять по местам!

И хотя никакого боевого расписания и никаких собственных мест у моряков эшелона не существовало, в вагоне сразу наступила тишина,

- Открыть обе двери!

Одну из дверей заело, но другая, скрежеща железным роликом, медленно покатилась в сторону.

- Печь! - скомандовал Плетнев. - За борт ее!

Печь с громом прокатилась по вагону, на мгновение задержалась у порога и тяжело спрыгнула вниз. Теперь следовало подумать о дальнейшем.

- Разобрать оружие! Точилин, расставь охрану по обе стороны состава!

- Есть такое дело! - откликнулся Точилин.- А ну живее!

Снова нахлынула волна слабости, но Плетнев ее поборол :

- Два человека за мной!

Конечно, он не смог бы самостоятельно спуститься на насыпь, но с обеих сторон его подхватили под локти и вовремя поддержали.

Дождь висел в воздухе сплошной пеленой, и от земли поднимался белый туман. Поезд стоял на закруглении, и вагоны сплошной кирпично-красной дугой уходили во мглу.

- Отпустите меня, - сказал Плетнев. - Что я вам, арестованный, что ли?

Ноги вязли в мокром песке, дождь хлестал по лицу, и состав казался бесконечным. Когда один из моряков снова взял Плетнева под руку, он не протестовал.

Впереди у самого полотна постепенно обрисовалась черная роща. Чуть подальше ее, окутанный паром, стоял паровоз, а перед ним громоздилась непонятная куча обломков.

Плетнев рванулся вперед и побежал. Начальник эшелона Шалимов, схватив за грудь машиниста, тряс его изо всей силы. Нужно было спешить.

- Стой! - Но кашлем перехватило горло, и больше Плетнев ничего сказать не мог.

Шалимов отпустил машиниста, махнул рукой и неожиданно сел наземь. У него было совершенно черное от угля лицо и в кровь рассеченная губа.

- Напоролись! Прямо влепили в товарный вагон, А откуда он взялся неизвестно!

- Я ж говорю, оторвался от какого-нибудь состава, - спокойно объяснил машинист. - За деревьями мы его не видели и тормоз не успели дать. Наклонился над Шалимовым и помог ему встать. - Ты, товарищ, не горюй. Повреждений у нас нет. Уберем его с пути и поедем дальше.

- Правильно, - согласился Плетнев. - Собирай команду, начальник. Пусть возьмут ломы и топоры.

Колеса вагона соскочили с рельсов, и задняя стенка разлетелась в щепы. Во всю ширину насыпи расползлась какая-то белая, похожая на снежную, куча.

- Соль, - вдруг догадался Плетнев. Несколько сот пудов соли валялось на железнодорожном полотне и таяло под дождем. Это никуда не годилось.

- Шалимов, обожди!

Соль непременно нужно было спасти, потому что здесь, на севере, ее не хватало. То есть даже вовсе не было. Но как ее спасти? Куда погрузить, если все вагоны набиты до отказа?

- Вот что. Переведешь команду из головного вагона ко мне в концевой. Потеснимся, Надо соль подобрать, Понятно?

3

Мичман барон Штейнгель сидел в глубоком кресле. Жизнь его протекала неплохо, очень даже неплохо. Всего лишь два года тому назад он окончил корпус и уже был представлен к производству в лейтенанты.

И, кроме того, отлично пообедал, а на скатерти кают-компанейского стола, совсем как на многокрасочной рекламе какого-нибудь английского журнала, стоял граненый графин с густым портвейном, полная до краев рюмка и открытая коробка сигар.