Река меж зеленых холмов

- У меня есть план. Я синомэ, как ты знаешь. Я умею действовать на вещи, даже скрытые внутри других предметов - как ребенок внутри матери. Я попытаюсь повернуть плод так, чтобы он вышел естественным путем. Если не получится, проведу кесарево сечение. Я никогда его не делала, а здесь очень плохие условия, и доводить до него не стоит. Надеюсь, справимся и так. Возьми на себя руководство мужем и мальчиками - пусть они помогут тебе подготовить все необходимое, горячую воду, тряпки и что там еще нужно. Ее нужно раздеть и обмыть, желательно с мылом. Я пока займусь плодом. Действуй! - она хлестнула его голосом, как иногда хлестала паниковавших интернов-второгодков во время их первых операций.

Час спустя Дурран, во главе отряда из пяти милиционеров подошедший к хижине, нашел ее бессильно сидящей на земле, прислонившись к стене и вытянув ноги. Ее по локоть перепачканные в крови и слизи руки безвольно лежали на земле ладонями кверху. Она подняла лицо, в свете электрического фонаря напоминающее маску мертвеца, и тускло посмотрела на него.

- Ребенок умер, Дурран, - безжизненно сказала она. - Я не сумела ему помочь. И мать, вероятно, тоже умрет, если только не случится чуда. Или если мы не найдем кровь для переливания. А я чудеса творить не умею. Понимаешь, Дурран? Не умею, что бы про меня ни болтали.

Она опять уронила голову на грудь и замолчала. Дурран присел рядом с ней на корточки, достал из кармана камуфляжной куртки пакет с марлевым бинтом, разорвал упаковку и принялся обтирать ей руки. Она не сопротивлялась.

- Тяжелые роды? - наконец спросил телохранитель.

- Да. У нас, в Катонии, особой проблемы бы не случилось. Кесарево сечение и правильный уход - и она поправилась бы. А здесь… у нее кровопотеря не меньше полулитра, а у меня даже простейшего физраствора нет. И капельницы тоже нет. Дурран, почему все так плохо?

- Ты не можешь помочь всем, Карина, - спокойно отозвался тот. - Люди умирают каждый день от тысяч причин. А ты не умеешь творить чудеса, я знаю.

- Нет! Я лгу! Я могу творить чудеса! - внезапно яростно крикнула она ему в лицо. - Умею! Я могла сместить сюда и капельницу, и инструменты, и препараты, я могу перелить ей кровь, не то что физраствор! Я могла спасти ребенка! Я могла спасти ногу тому старику в Царатамбе! Но мне нельзя, мне запрещено! Запрещено, Дурран, чтобы не стало еще хуже…

Слезы потекли по ее щекам, бессильные рыдания сотрясли тело. Дурран прижал ее голову к своей груди и принялся осторожно баюкать, словно ребенка. Она обхватила его руками и зарылась в куртку, словно ища в ней спасения от окружающего мира. Милиционеры растерянно топтались вокруг. Спустя какое-то время ее рыдания стали стихать, потом замолкли совсем. Она осторожно отодвинулась от Дуррана, швыркнула носом и сердито вытерла запястьем щеки.

- Еще и разнюнилась, как ребенок, - тихо сказала она. - Прости, Дурран, я не должна была…

- Все хорошо, Карина, - откликнулся солдат. - Все всегда заканчивается хорошо, ты же сама не раз говорила. Женщина еще жива?

- Да…

- Значит, ты ее спасла. Не грусти, что ребенок умер. Радуйся, что жива мать. Ты! - он ткнул пальцем в грудь стоящего рядом милиционера. - Бегом в Городской зал. Найдешь там кого-нибудь и скажешь, что момбацу сама Карина Мураций требует оказать помощь роженице. Пусть найдут кого-нибудь из врачей…

- Врач здесь, Дурран, - Карина подобрала под себя ноги и поднялась. - Он в хижине, ухаживает за женщиной. Только что он может сделать… Ей нужен покой, питание и лекарства, которых здесь нет.

- Скажешь, что нужна хорошая еда для женщины, - закончил Дурран. - И одеяла. Бегом, быстро!

- Да! - кивнул милиционер. - Понял.

И он канул в ночную темноту.

- Ей дадут еды, - сказал Дурран. - Пусть лежит. Карина, наши женщины куда сильнее ваших, восточных. Она выживет, если только не случится родовой горячки.

- Не случится. Я уничтожила всю инфекцию в родовых путях. Но она измождена долгими родами и кровопотерей… Дурран, как ты меня нашел?

Телохранитель молча запустил руку в карман и продемонстрировал Карине небольшой зеленый шарик, слегка светящийся в темноте. Внутри плавала горящая белым иголка.

- Рис дал, - пояснил он. - Он знает, что за тобой не угнаться. Он сказал, что стрелка всегда показывает в твою сторону, а цвет станет красным, если тебе грозит опасность. Так и есть, видишь?

Игла и в самом деле оставалась нацеленной точно на Карину.

- Его предусмотрительность порой меня пугает, - пробормотала она. - Ну что же, пусть так. Меня давно потеряли?

- Часа три как. Когда я вернулся в зал, там все только что по стенам не бегали. Никто не мог понять, куда ты делась и, главное, как. Потом нашлась какая-то женщина, которая сказала, что ты пошла гулять и просила не беспокоиться. Торгаши чуть в обморок от ужаса не попадали - а ну как тебя ночные грабители зарежут? Шаху насилу их успокоил. Если ты закончила, лучше бы вернуться назад и показаться хозяевам.