Река меж зеленых холмов

- Почему она не сдохла, стерва? - пробормотала Суэлла, чувствуя, как манипуляторы против воли скручиваются для таранного удара. - Ведь как хорошо все началось! Почему ты не придушила ее ночью подушкой? Никто бы и не заподозрил ничего плохого.

- Потому что человеческую жизнь и без того слишком легко прервать, - Аяма строго взглянула на нее своими раскосыми агатово-черными глазами. - А вот восстановить - невозможно.

- Она заслужила смерть, - Суэлла понимала, что ее несет, но сдерживаться ей становилось чем дальше, тем сложнее. - Заслужила! Она свела с ума нескольких девочек, ни в чем перед ней не провинившихся! Это все равно, что убить - нет, хуже, чем убить! Превратить человека в животное…

- Я пытаюсь понять, как их лечить. Думаю, что сумею им помочь. - Аяма встала с каменной физиономией. - Сейчас я иду к Тобосе - я уже почти нащупала очаги… в общем, поняла, что делать. Изменения почти наверняка не являются необратимыми. А месть не имеет смысла, прошлое изменить невозможно. Следует лишь позаботиться о том, чтобы в будущем проблемы не повторились.

Она заколебалась.

- Знаешь, Тиксё - очень несчастный человек, - наконец сказала она. - У… одной моей знакомой эффектор пробудился в сороковом, когда даже у нас в Катонии девиантов убивали. Она бежала и несколько периодов пряталась от людей. Она рассказывала мне, что помнила о том времени. Одна, голодная и замерзшая, боящаяся людей, прячущаяся в заброшенных домах, убивавшая тех, кто слишком приблизился к ней… Даже много лет спустя она испытывала такой ужас при воспоминаниях, что мне становилось не по себе. Ей повезло, ее подобрали и выходили. А вот о Тиксё не позаботился никто.

Ее лицо смягчилось.

- Потерпи до ночи. И постарайся не нервничать слишком сильно.

- Аяма… - хрипло из-за пересохшего горла спросила Суэлла. - Кто же ты такая? На кого ты работаешь?

- Сейчас? На себя. Исключительно на себя. Скоро все узнаешь.

И дверь со скрипом затворилась за ней.

Интересно, что случится ночью? Как-то слишком много загадок. И вообще вся Аяма для Суэллы по-прежнему оставалась одной большой странной загадкой. Другие катонийки, содержащиеся здесь же, совсем другие: потухшие, сломанные, сдавшиеся. Покорно ложатся под приходящих мужчин, вздрагивают от властного слова жреца и, похоже, полностью смирились, что вернуться в ту, заокеанскую жизнь уже никогда не сумеют. Аяма же… Она, кажется, искренне получает удовольствие от приходящих мужчин - или, во всяком случае, пытается его получать, и не видит в том ничего плохого. Ну ладно, можно списать на заморские нравы. Она совершенно не боится жрецов - и те даже не пытаются помыкать ей, как поступают с другими женщинами. Хорошо, пусть даже она тайный агент, сильный девиант, эмпат, специально тренирована обходиться с людьми - тренирована, да? - и прекрасно умеет избегать острых углов. Но она еще и неизменно приветлива и ровна со всеми, и те из "кающихся жриц", что еще не утратили хоть какой-то вкус к жизни, уже давно числят ее своей подругой. И - чудо из чудес - она не просто наглая настолько, что рискует спорить со жрецами, пусть и по мелочам, но и выходит из споров победительницей. А как она поет на утренних молитвах! На верующую она походит так же, как кувшин - на черного гуара, но ее голос украсил бы любую оперную сцену, не только облупленный зал провинциального храма полузабытого божка. Народу на утренних молитвах (и пожертвований, разумеется) с тех пор, как она начала петь в хоре, существенно прибавилось, и сам настоятель относится к ней весьма благосклонно.

Солдаты Дракона тоже ее не трогали, хотя не упускали случая попользоваться другими женщинами на дармовщину. Казалось, они вовсе ее не замечают - ни те пятеро, что живут здесь уже давно, ни восемь новых, что появились откуда-то на днях, голодные, грязные и с затравленными взглядами.

И еще Аяма единственная, кто уже неделю ходит за Тиксё после случившейся с той солнечного удара: кормит, полубессознательную, жидкой кашей с ложечки, выгребает из-под нее дерьмо, моет и переодевает. Она что, и в самом деле жалеет эту безумную суку?

Она - странная. Очень странная. Но ей хочется верить. И если она говорит, что все вот-вот изменится…