Река надежды

– Настоящие демоны! Они питаются человеческой плотью! Вот, смотрите! – И он продемонстрировал слушателям правую руку, на которой недоставало двух пальцев. – Они по очереди отрубили мне пальцы, а перед этим сорвали с них ногти. Потом у меня на глазах поджарили их и отдали съесть своим детишкам. Эти дикари и детей своих кормят человеческим мясом!

Театральным жестом он снял свой железный «клюв». Мужчины охнули от ужаса. На месте носа темнела жуткого вида дыра. Чтобы закрепить успех, Призрак снял и потрепанный головной убор. Александер содрогнулся от отвращения, увидев его скальпированную макушку. В то же время нельзя было не восхититься человеком, которому удалось пережить мучения, ужаснее которых, казалось бы, и быть не могло.

Наклонившись, чтобы всем было видно, Призрак обошел сидящих. Некоторые даже нашли в себе силы прикоснуться к тонкой коже, под которой просвечивала сеточка кровеносных сосудов. Юный Шабо, у которого лицо и тело к этому времени распухло от комариных укусов, побелел как смерть и покачнулся. Жомэ заставил его пригнуться, надеясь, что недомогание пройдет. Не помогло… Юнец выдал обратно все, что съел, и у костра неприятно запахло желчью.

– Как же ты спасся?

– Одна скво избавила меня от пыток, – ухмыляясь, пояснил Призрак. – Наверное, влюбилась в меня, когда увидела мои причиндалы, – их как раз собирались отрезать и бросить в суп! – и потребовала, чтобы меня оставили в живых.

– Скво может решать, убивать пленника или нет? – удивился Джозия Корбен.

Взгляд серых глаз Призрака остановился на лице священника-гугенота.

– Плоховато вы знаете обычаи индейцев, святой отец! Ирокезы прислушиваются к слову женщины, если оно мудро. Женщина может решать участь убийцы своего мужа или сына… А получилось все так. Это было летом 1756 года. Вечером я с двумя приятелями-вояжерами как раз вышел из форта Прескиль[60]. В общем, индейцы на нас напали, одного моего приятеля убили и скальпировали сразу, другому удалось скрыться. Я получил удар ножом в пах, упал и притворился мертвым. Думал, что они уйдут и я уберусь восвояси. Напрасные надежды! Один схватил меня за волосы, и я заорал. Они поняли, что я живой, привязали к палке и потащили в свою деревню. Я успел убить в бою их соплеменника, а их закон требует мстить кровью за кровь. Мне предстояло пережить ужасные пытки и спеть песню смерти, чтобы моя душа могла улететь на небеса. И я пел, друзья мои! Как я пел! Попробуйте представить, как бы вы кричали, если бы к подошвам ног вам прикладывали раскаленные прутья и вгоняли в ляжку раскаленные добела клинки! Представьте запах собственного мяса, который бьет в нос так, что все нутро выворачивает наизнанку! А полуголые кровожадные бесы в это время танцуют от радости вокруг тебя, словно ты – жирная свиная туша на вертеле! Но для них, друзья, я и был такой свиньей, – мрачным голосом закончил Призрак. – Я был для них ужином…

– Но благодаря своим великолепным… э-э-э… чреслам ты стал ужином для одной-единственной скво! – хохотнул Онэ, ударив себя по ляжке. – Прекрасный конец истории!

Все засмеялись, и атмосфера у костра снова стала приподнятой.

– Тут ты прав!

Призрак с улыбкой кивнул, спрятал макушку с единственной рыжей прядью под шапку, завязал шнурок, который удерживал на месте железный нос, и поклоном поблагодарил слушателей за внимание.

С этого вечера Александер стал относиться к нему с большим уважением. Рассказ Призрака не только усилил его страх перед индейцами, но и распалил любопытство. В пути им уже довелось повстречать нескольких алгонкинов, но они не проявили и тени агрессии. Даже наоборот. Индейцы входили в воду, подплывали к лодкам и здесь же, на воде, заводили дружеский разговор, а иногда и выменивали на шкурки какую-нибудь мелочь. Оружие, порох и более крупный товар тоже предназначался для обмена, но его надо было доставить в Гран-Портаж. Туда придут индейцы оджибве, потаватоми и представители еще нескольких местных племен, которые охотились всю зиму, чтобы обеспечить себя всем необходимым. В фактории торговцы-европейцы переберут шкурки, взвесят их и обменяют, чтобы получить максимум выгоды… Все это будет, но Александеру уже стало казаться, что до Гран-Портажа добраться не проще, чем до края света.

Глава 4. Одиночество

Утром 27 мая, обогнув гряду гранитных островков и миновав пороги Дедаль в устье Френч-ривер, флотилия ван дер Меера вошла в Георгианский залив красивейшего озера Гурон. Ветер был кормовым, и по озеру шла легкая волна. «Попутный ветер!» – радостно вскричали усталые путешественники. Лучшей погоды не приходилось и желать. В каждой лодке тут же соорудили «мачту»: в специальное отверстие в поперечине судна вставили лопатообразное весло с привязанным к нему небольшим парусом. Это позволило ускорить передвижение.