Река времен. Жребий брошен

Позади кто-то, громко сопя, выбирался за мной следом. Пулеметчик продолжал жалить наш джип короткими очередями, отзывавшимися веселым звоном по днищу машины. Хорошо, что пулемет – винтовочного калибра, а не крупного. Это нам что слону дробинка, но, чтобы высунуть голову за габарит бронированного днища кузова авто, нечего было и думать.

Того, кто полз за мной, пыхтя как паровоз, я не срисовал. Глаза запорошило пылью, и я, честно пытаясь проморгаться, усиленно тер их пальцами. А вот третий, бережно несший перед собой «масловку», оказался капитаном Мишиным собственной персоной, хоть и сильно посеревшим от толстого слоя пыли, осевшей на лице и обмундировании.

– Жив? – коротко спросил он.

– Натюрлих! – Я жадно глотал горячий воздух, продолжая тереть глаза.

– Семченко, – обратился Мишка к тому, что лежал рядом со мной, – ты как?

– Живой, кажись! – Боец скрипел, как заржавленное колесо. – Осколком бедро задело, но несильно.

– А Казакову и Сазонтьеву, похоже, вечная память!

Я, наконец, проморгался и окинул взглядом наше воинство. Мишка отряхивается от толстого слоя пыли, и мордоворот-сержант в полужестком бронежилете четвертого класса ковыряется с бинтом у своей правой ноги.

На троих – «масловка» капитана, «беретта» сержанта, «таволга», которую я взял у водилы, и три пистоля. Ну еще гранат у каждого штуки по три. Негусто. Мобила тут не берет, карманное радио у Мишина есть, но что толку от него в полусотне кэмэ от базы в этих враждебных горах? Надежды на помощь – просто призрачные… Место глухое. А если эти засадники полезут нас добивать? Ну пятерых мы, пожалуй, срежем, может, шестерых, в этой позиции больше – вряд ли. А их, судя по обстрелу, тут десятка два имеется.

Это и есть наш последний и решительный? Как-то совсем не хочется, тем более меня дома уже двухлетний внук ждал! Лизки тогда еще и в проекте не было.

– Ну что делать-то будем, мусор ты наш? – Мишка хрипел мне прямо в лицо. – От пулемета мы пока прикрыты днищем машины, оно даже бронебойки винтовочного калибра выдержит, но уйти отсюда – верная смерть. А они под прикрышкой того самого пулемета легко подойдут с фланга и срежут нас, как миленьких… А я за тебя в ответе!

Я огляделся. Мы почти в придорожной канаве, которая справа и слева сверху простреливается как отче наш. Местность на расстоянии метров двухсот от нас ровная, как стол. Сзади обрыв высотой примерно метров пятнадцать. Хрен туда спрячешься, и не слезешь. В самом деле, достаточно им достичь вон тех каменьев, что в полутораста-двухстах метрах слева, и они перебьют нас как мух; и опрокинутый джип, у которого от осколков мин бронировано только днище, ничем нам уже не поможет. Странно, что они не вжарили по нам еще раз из эрпэгэ или миномета. Тут бы нам всем кирдык и настал. Хотя, может быть, у них гранаты кончились, а миномета, на наше счастье – нет?

Так. Связи у нас нет. Спутниковый монитор разбит, мобилки традиционно не работают, а радио хрен добьет до наших. И с оружием не какава. У меня, кроме штатного пистоля эм-семнадцать, машинки, несомненно, очень хорошей в ближнем бою, есть еще «таволга» водителя, проку от которой за тремястами с полтиной метров – ноль целых и все десятые.

Порыться разве еще в машине? Там вроде у младшего сержанта еще одна «беретта» имелась. Как-никак два автомата – не один автомат.

Оборачиваюсь к Мишину:

– Надо в машине пошарить насчет оружия. Спутниковому каналу кирдык, связи ноль!

– Ага, давай, только шустро, у Казакова точно автомат был! Чую, времени у нас с гулькин нос! – Мишка хлопнул меня по спине.

Я нырнул обратно в машину. Пыль немного улеглась, но видно было все еще плохо, и тошнотворно-кисло воняло отработанным тротил-гексогеном. Скорее нащупываю, чем вижу обоих убитых, безжизненно завалившихся к левому борту джипа. Водила пуст, это ясно. Сам же его и облегчил на «таволгу». А вот лежавший сзади боец зажал «беретту» между своих уже коченеющих колен. С трудом выдергиваю автомат, потом шарю рукой по плечам бойца, отыскивая застежку жилета разгрузки или лямку подсумка, и, нащупав рукой широкий ремень, резко тяну его на себя. Но он сопротивляется! Ну ни хрена же себе! Да в этом подсумке никак не менее трех кило! Я потянул вновь и вдруг почувствовал, как эта тяжесть сдвинулась.

Обливаясь потом, даю задний ход и выползаю из машины, продолжая тянуть добычу за собой. Отплевываюсь от пыли и оглядываю то, что выволок. Ох и ни хрена же себе! То, что я принял за патронный подсумок, оказалось моей собственной сумкой сапера, которую этот младший сержант взял перед посадкой у меня в качестве подхалимажа. А в ней только средства подрыва, разные там шашки, взрыватели, шнуры, провода, старая добрая портативная подрывная машинка ПМ-4 (не люблю я современные импортные конфетки, наше совковое старье при всех его недостатках мне нравится больше), правда, есть еще ручные гранаты, но мало.