Река времени

Лошадь Эл неслась на пределе своих возможностей. Конь Алика нагонял с трудом, он не мог отдать коню инициативу, а Эл, кажется, отпустила поводья. Ее конь перескочил через поваленное дерево сам. Алик не был встревожен, поскольку представлял себе причины ее поведения. Эл в спокойном состоянии даст фору хорошему наезднику, а на взводе с ней проще не тягаться.

Его собственный конь препятствие брать не стал, он лениво остановился, перешел на рысь. Скачки с барьерами он не освоил. Алику пришлось мелкой рысью объезжать препятствие, провожая Эл взглядом.

Он потерял ее из виду, но потом она вернулась, сама нашла его. Разгоряченный конь под ней плясал и фыркал.

- Молодчина, - сказала она, хлопая его по шее.

- Димка прав. Тебе бы в кавалерии служить, - с улыбкой заметил Алик. - Эл, ей Богу, не понимаю, как ты это делаешь? Сколько лет ты не сидела в седле?

- Причем тут сроки. Хороший навык никогда не пропадает, - возразила она.

Кажется, Эл была счастлива, ничуть не притворяясь озабоченной новостями.

- Тебя так по какой причине понесло? Визит Дубова подействовал или голову проветрить? - спросил он.

- Ответ положительный на все вопросы. Хорошо. Вот так - на просторе.

- Простор? Где ты видишь простор в лесу? Скорее, скачки с препятствиями, - с улыбкой заметил он.

В его тоне не было назидания. Он хотел ее понять. Он вспомнил, что на острове не задавался бы подобными вопросами.

- Простор в смысле, когда тебя никто не пасет, - пояснила она. - Я не похожа на сумасшедшую? Мне же не кажется, что за мной наблюдают.

- К психиатру тебе еще рано. Наблюдают, в утроенном режиме. Два патруля и местные.

Конь под ней понемногу успокоился, и теперь они ехали шагом.

- Я не знаю, что думать. Дубов меня огорошил. Прежде я так не терялась в догадках. Я растеряна, Алик.

Он улыбнулся.

- Ага, повеяло неизвестностью. Ты вышла на поле игры, где тебе не известны правила. Да?

- Не хотела бы заниматься казуистикой, но о каких правилах ты говоришь? Кто их установил? - спросила она серьезно.

- Если б я знал. Но я подумаю над этим.

Скоро их нашел Дмитрий, он выглядел взлохмаченным, наскоро одетым.

- Ты забыла шляпку, - сказал он и протянул Эл ее шляпку.

- Точно! Забыла на поляне! - вспомнила Эл. - Не привыкну никак к этим дамским глупостям.

- А со стороны не заметно, правда, Дим? - спросил Алик.

- Любая могла забыть, - поддержал он.

Потом они переглянулись и сказали в один голос:

- Только не Оля.

- Ты намерено оставил их одних? - спросил Алик.

- Нет. Они надо мной хихикали, обзывали бурундуком и хотели установить - не переношу ли я бешенство, - ответил Дмитрий.

Алик скосился ему за спину.

- Нет. Полоски еще не отвалились и не полиняли, - заметил он. - Ты - здоровый бурундук, по деревьям хорошо лазаешь. Ты умный бурундук. А если больной, то…

- Ты в седле хорошо сидишь? - угрожающе отозвался Дмитрий.

- Господа, замечу, что мы бросили наших влюбленных одних. Как бы чего не случилось, - напомнила Эл.

- Не случиться, - заверил Дмитрий.

- Соглашусь. Оля ушла в стадию глубокого анализа, - вздохнул Алик. - Бедный Игорь, история безнадежно затягивается. Боюсь, что твой план, Эл, устроить романтическое путешествие, был полон оптимизма, но он не сработал.

Дмитрий потер висок и заметил ему в пику, лишь бы возразить:

- Не припомню, чтобы у Эл, э-э-э-э, планы не срабатывали.

Обсуждать или спорить они не стали, но вернулись домой втроем, в душе каждый искренне желал, чтобы романтическое путешествие завершилось удачно во всех смыслах.

Глава 12 Перечеркнутая дата

Встеча была назначена в двух кварталах от Хофбурга.

Арнольд Шпитс встретил Элберета радушно. Молодой американец не выглядел на сей раз расстроенным, но вел себя сдержанно. Мягко подскакивая на носках во время первых минут встречи, он выказывал тем самым нетерпение. Арнольд из вежливости и ради собственного спокойствия не хотел изначально сообщать о своей натянутой беседе со старшим братом Элберета. Но затаив злобу и обиду, не хотел так просто сдаваться. Открытый и порывистый Элберет, своим неприкрытым добродушием и знанием латыни мог стать хорошим инструментом в его работе. Арнольд не мог себе объяснить, что именно вызвало подобное расположением к этому молодому человеку. Все-таки латынь. Он признавался себе не раз, что по натуре человек он замкнутый, близкого общения, с кем бы то ни было посторонним, не жаждет, но к Элберету с первого дня питал необъяснимое чувство симпатии. Конфликт только подогрел его интерес.

Молодой человек, перестал подскакивать на носках.

- Я был с вами нечестным, господин Шпитс, - вдруг признался он.

- Не понимаю вас, господин Макензи, - ответил Арнольд.

- Брат настрого запретил мне общение с вами, но я все равно пришел.

- В таком случае должен признаться, что ваш брат навещал меня на прошлой неделе.

- Могу себе представить содержание разговора.

- Да, разговор был неприятный.

- Меня направляют в университет в Базеле, возможно в четверг меня уже не будет в Вене.

- Жаль, - вздохнул Арнольд.

Элберет промолчал.

- Если я покажу вашему господину Гаруди свитки, вас помилуют? - неожиданно спросил Арнольд.

- Что?