Река жизни

Но вот Полина поворачивается к гармонисту: «Матвей, сыграй что-нибудь грустное, чтобы за душу брало». Матвей на минуту задумался, а пальцы медленно перебирают клавиши, и полилась мелодия «По диким степям Забайкалья…». Полина робко запела, за ней подхватили другие. И вот уже песня полилась по улице, сливаясь со звуками летнего вечера. Те, кто не пел, слушали, прильнув к плечу друг друга. Песня за душу брала. У каждого в такие минуты свои думы. Песня обладает магической силой. Она и утешит, и сердце облегчит.

Вначале песни были медленные, раздольные, затем все быстрее и веселее. Гармонь, она такая: может заставить и плакать, и смеяться.

– Ну, девоньки, – не выдерживает бойкая Глаша Калина, – давайте споем нашу любимую.

– Давайте, – поддержала ее Варя Мартюшева, – кто поет, того беда не берет. – И подождав, когда Глаша пропоет первую строчку: «Калинка, калинка, калинка моя…», Варя подхватывает: «В саду ягода-малинка, малинка моя».

Плясали русскую, барыню, кадриль. Частушки начинал чей-нибудь задорный голос и подхватывали другие. И тогда уж кто кого перепоет. Были и такие, которые решались на озорные частушки. Вообще-то пели каждый на свой лад.

Девчата и парни часто просили Василису спеть. У нее был красивый, чистый грудной голос. Пела она спокойно и проникновенно. В песнях ведь тоже жила мечта о более легкой жизни. И когда она пела, страдающая ее душа светлела. А закончив песню, видела вокруг грустные или, наоборот, радостные лица.

И всякий прохожий, видя, как веселится, поет и танцует молодежь, как рьяно играет гармонь, останавливался и слушал напевные и веселые песни, певучие переборы гармошки, с улыбкой смотрел на молодые счастливые лица, вспоминая свою молодость.

А кто-нибудь и песни с молодыми попоет, и в горелки поиграет. За водящим на расстоянии выстраивались пары и начинали петь: «Гори, гори ясно, чтобы не погасло. Взгляни на небо, там птицы летают». В это время водящий должен был взглянуть на небо, а последняя пара бежала вперед. Водящий должен был догнать и поймать одного из бегущих. После чего становился вместе с пойманным в первую пару, а оставшийся без пары занимал место водящего. Если водящему поймать никого не удавалось, он продолжал водить.

Игра проходила весело. Девичий визг нарушал сельскую тишину. Парни в кураже норовили облапить девчат, но чаще они не разрешали ребятам вольничать. И в ночи еще долго бисером рассыпался смех.

Но были и ворчуны. Вот Макар Столбов мимо не пройдет, чтобы не сделать замечание: «Ну чего глотки дерете!». Ну, идешь мимо – и иди себе. Это зависть в человеке играет: его время ушло, вот он и завидует. А чужому счастью не научился радоваться.

Но нередко посиделки кончались дракой. Девчата бросались разнимать ребят, ну а те в азарте (а может, и для приличия) вырывались из женских рук, хорохорились. Хотя, чего греха таить, многим хотелось остаться в этих нежных руках. Нередко после игрищ хозяина забора ожидал сюрприз: в заборе недоставало кольев. Не любили местные, когда приходили парни с других деревень да с их девчатами начинали заигрывать. Вот злость и закипала у Луговских. Тогда и доставалось кому-нибудь колом по голове.

А пока молодежь веселится, деревня живет по установленному веками режиму. Вот уже не нарушают тишину голоса бранившихся на скотину хозяек, стихли задвигаемые щеколды калиток. Кое-где еще испуганно загогочут гуси и захрюкает свинья. Но скоро только смех молодежи будет периодически разрывать ночную тишину. Но наступает время, когда и гуляки расходятся по избам, пора отходить ко сну.

Докатилось до деревеньки, что в далеком Петрограде совершена Февральская революция. Слух о том, что царь Николай Второй отрекся от престола, испугал, поверг всех в шок. Большинство просто не верили, что такое возможно. А у тех, кто поверил, возник насущный вопрос: а что с землей? А в тех семьях, в которых главные кормильцы воевали, возник и другой вопрос: вернутся ли мужики с войны? У Анисьи появилась надежда, что, наконец, закончится эта проклятая война, и Василий вернется домой. Сколько ею было пролито слез по ночам, сколько молитв прочитано…

Но Временное правительство не спешило ни с землей, ни с миром. Весна и лето прошли в повседневных хлопотах, только все из рук валилось. Никаких вестей от Василия по-прежнему не было.

Жизнь империи действительно менялась, вначале она изменилась в Петрограде, затем эти изменения докатились до городов и поселков. Но то, что делалось со страной, пока деревень особенно не касалось. Никакого облегчения революция не принесла. В деревнях жизнь текла по-старому. А по-старому – это как бы выжить, как бы дотянуть до весны. Это в городе чувствовалось приближение перемен, а деревня во все времена, пока город восставал, бурлил, пламенел, пахала, сеяла, убирала, сдавала, кормила. И так из года в год. И одна мольба небу: не высуши, не выгори, не залей, не проморозь! Как добывал крестьянин свой хлеб тяжким трудом, так и продолжал.