Реки Вавилона

Восточный ветер унес запах пороха, последние звуки выстрелов, отражаясь от окружающих холмов, замирали в ушах обороняющихся. И никто из них не мог поверить, что ашбалы могли быть настолько дисциплинированными, чтобы не открыть ответный огонь, не застонать от боли в случае ранения, не вскрикнуть от страха, когда в лицо попадали отколотые пулями комья земли.

Хоснер повернулся к Добкину и Бургу.

— Похоже, мы палили впустую.

— Надеюсь, посты наблюдения и подслушивания не пострадали, — проговорил Бург.

— Если все вели огонь строго по своим секторам, а посты оставались на месте, то никто не должен был пострадать, — заметил Добкин и посмотрел в направлении восточного склона. — Донесений с постов нет, и если они ничего не слышали, то, думаю, это ложная тревога. Животные, ветер, комья земли. В этом и заключается недостаток подобных средств раннего обнаружения. Как-то в шестьдесят седьмом году в Суэце на проволоку натяжного устройства сигнальных ракет сел воробей… хотя кого, черт побери, интересует, что было в Суэце в шестьдесят седьмом году?

— Никого, — заверил его Хоснер.

На посту наблюдения и подслушивания № 1 на северном конце склона дежурили машинистки Майка Горен и Ханна Шилох. Они тоже слишком поздно поняли, что окружены. Девушки сидели, спрятавшись в своем маленьком окопе, пережидая шквальный огонь израильтян и обдумывая свои дальнейшие действия. И вдруг из темноты на двух безоружных израильтянок выпрыгнули трое молодых ашбалов с обнаженными кинжалами и перерезали им горло.

А на южном конце склона на посту № 3 дежурили переводчики Рувим Табер и Лия Илсар. Они поняли, что произошло, и, выскочив из укрытия, побежали по склону к вершине холма.

Мурад заметил их в свой инфракрасный прицел и по очереди аккуратно застрелил каждого из них в голову.

Теперь ашбалы уже не двигались перебежками, а ползли, ощупывая пространство впереди себя в поисках натянутой проволоки. Продвигались они медленно, но упорно, ближайшая группа находилась уже в трехстах метрах от вершины холма.

Текох понял, что означал шквальный огонь израильтян, но понял он и то, что они ничего не заметили. Он повернулся к Деборе Гидеон.

— Удачи тебе. — И с этими словами он кулаком нанес ей удар в челюсть. Дебора молча рухнула на дно окопа. Текох быстро забросал ее землей и побежал вверх по склону. Снова сложив ладони рупором, он закричал: — Я ТЕКОХ! ПОСТ НОМЕР ДВА! ОНИ ЗДЕСЬ, НА СКЛОНЕ!

Он так и не узнал, чья очередь из автомата «АК-47» сразила его — израильтян или арабов, — но если бы и узнал, то это не имело бы для него уже никакого значения.

Ашбалы бросились в атаку. Покрытие первой ловушки обрушилось под весом молодой арабки. Заостренные стойки пронзили ее, но девушка не умерла. Ее истошный крик разнесся над склоном, перекрывая треск автоматных очередей.

Израильтяне оторопели, обнаружив, что арабы подошли так близко. Что же случилось с постами наблюдения и подслушивания? А с устройствами раннего обнаружения? Почему не сработал провокационный шквальный огонь? И где Брин со своим волшебным прицелом?

Трое ашбалов

почти добрались до вершины, но напоролись на частокол из заостренных стоек. Одному из них стойка вонзилась в шею, второму — в грудь. А третьего с близкого расстояния застрелил стюард Авель Геллер из «кольта» Добкина.

Ловушки выполняли свое предназначение, но их было не так много, как должно было бы быть. Как только арабы проваливались в них, крики жертв отгоняли других в стороны, а тела умерших закрывали острые стойки, делая ловушки бесполезными.

В распоряжении израильтян сейчас имелось пять автоматов «АК-47», да и наступавших арабов было меньше, по сравнению с прошлой атакой. Но ашбалы использовали внезапность, а она всегда являлась очень важным фактором. И, кроме того, у Джошуа Рубина не было «узи», не вел стрельбу и Натан Брин из своей винтовки M-14 с ночным прицелом, хотя об этом еще никто не знал.

Группа ашбалов двинулась к выступу, где находилась позиция Брина. Этот участок израильтяне не простреливали. Арабы ориентировались на зеленый свет ночного прицела, лежавшего в пыли у основания выступа.

Но было у арабов и другое преимущество — опыт ночных боев с израильтянами. Прошлой ночью они были просто необстрелянными юношами и девушками, удивленными стойким сопротивлением израильтян. Но теперь ответный огонь уже не наводил на них невообразимого ужаса, и они испытывали просто естественный страх, что приходит с опытом. Ашбалы потеряли много братьев и сестер и мечтали отомстить. Хамади пообещал им, что в случае победы они смогут поступать с мужчинами и женщинами, как им захочется. А Ахмед Риш посулил большой выкуп за пленных. А еще нынешняя ночная атака отличалась от предыдущей тем, что перед ней Хамади произнес длинную вдохновляющую речь. И теперь каждый ашбал понимал, за что он сражается, или, во всяком случае, думал, что понимает.