Реконструкция. Возрождение

– Усеки первое правило, салага, я не люблю повторять. А с такими я церемониться не люблю, – Маккьюри зловеще надвинулся на Свена, и ноздри того защекотал кислый привкус вчерашнего пива. – Да. Ящики с рыбой, которую парни притаскивают из моря. Семга, килька, скумбрия, мать её. Если мы надавали фрицам под зад, это ещё не значит, что в мире всё безоблачно и радостно. В стране нечего жрать, нет денег, чтобы восстановить чёртов город после бомбёжек. Мы в эпицентре глобального кризиса, мать его. Поэтому такие, как мы, и должны продолжать рвать свои чёртовы задницы на благо остальных. Усёк?

– Да… сэр.

– Какой я тебе, на хер, сэр? – он презрительно сплюнул на мостовую. – Старик Маккьюри, вот моё имя! Или Шкипер! Ну? Чего вылупился, марш за дело! Мне тут девочки не нужны. Питер, введи парня в курс дела, да поживее, одна нога здесь, другая там.

Разгружая пахучие ящики с мороженой рыбой, Свен через некоторое время сошёлся с несколькими местными ребятами и через одного из них смог выйти на группу лиц, занимавшихся продажей поддельных документов.

Узнав, сколько будет стоить полный комплект бумаг, необходимых для поступления в университет, Свен понял, что лишь на одной селёдке с килькой многого не достигнет. Тогда он дополнительно устроился разносчиком продуктов в бакалейную лавку, что располагалась недалеко от доков.

Полгода трудился Свен не разгибая спины, и вот, наконец, настал тот долгожданный день, когда он, пересчитав подкопленную сумму, понял, что сможет оплатить не только документы, но и комнату поприличнее. Уже недурно владея языком, он прикупил несколько рубашек, новые башмаки, а на смену обрыдлой грибной похлёбке пришёл порридж[12].

Оксфорд, о котором он мечтал, стал на один шаг ближе. Свен знал, что в университет могли принять любого человека – независимо от возраста. Главными критериями являлись успеваемость в школе и качество знаний. К тому же Свен узнал, что колледж, который он выбрал для поступления, первым в Англии начал принимать студентов независимо от их религии или пола.

Получив расчёт в доках, но оставшись при бакалее, где одинокий добродушный хозяин, видя усердные старания одинокого юноши, повысил его до своего заместителя, Свен прикупил нужных учебников и стал готовиться к поступлению.

Вызубрив куплеты GAUDEAMUS IGITUR, студенческого гимна Оксфорда, он то и дело распевал его, продолжая трудиться в лавке:

Для веселья нам даныМолодые годы!Жизнь пройдёт – иссякнут силы.Ждёт всех смертных мрак могилы —

Так велит природа.Где те люди, что до насЖили в мире этом?В преисподнюю спустись,Ввысь на небо поднимись —Не найдёшь ответа.

Короток наш век, друзья, —Всё на свете тленно.В час урочный всё живоеЗлая смерть своей косоюГубит неизменно.Лишь наука на землеСлужит людям вечно…

Наконец, когда всё необходимое было собрано, как следует проверено и новая легенда отскакивала от зубов, мысленно прочитав молитву, новоиспечённый Свен Нордлихт подал заявку на поступление, тщательно составив письмо каллиграфическим почерком дорогой ручкой, специально одолженной у хозяина магазина, в котором работал.

Дальше потянулись томительные дни ожидания, которые мающийся от страха и нетерпения юноша проводил за учебниками и, не щадя сил, трудился в лавке, то и дело перекладывая с места на место формовые дырчатые кентерберийские сыры и колодки со свежей петрушкой, которую регулярно подвозил зеленщик.

Свен плохо спал, но старался много работать, пересиливая себя. На заострившемся, осунувшемся лице остались лишь глаза, которые каждый раз в отражении зеркала напоминали ему о матери. Он изо всех сил старался держаться, но давалось с трудом. Слишком сказывались лишения войны.

А если не выйдет? Заворачивая пузатые кабачки для очередного покупателя, Свен посмотрел через витрину на небольшое квадратное пространство возле лавки, мощённое серым булыжником и отгороженное от улицы достаточно высокой кованой оградой, сплошь покрытой гроздьями вьющегося плюща.

На единственной скамейке, вытянувшись, как шест, и посверкивая на солнце своим чёрным шлемом, сидел отчаянно храпевший полисмен Харрис, по своему обыкновению пришедший после ночного дежурства покормить голубей.

Шлем стража порядка вместе с головой окончательно опустился на грудь, и прожорливые толстые птицы с довольным воркованием принялись хозяйничать в лежащем на коленях полицейского бумажном кульке.

На мгновение задумавшись, Свен тряхнул головой, прогоняя невесёлые мыли, и вернулся к работе, вручая мальчишке-посыльному овощи для городского судьи, которого врачи посадили на диету.