Реконструкция. Возрождение

Противнее всего было сортировать волосы, которые отсылали на фабрику рядом с Нюрнбергом, где изготавливали войлок. Он шёл на зимнюю форму для солдат вермахта. Травники говорили, что часть волос идёт на изготовление мягких тапочек для экипажей подводных лодок, так как на лодке нельзя шуметь. В общем, спрос на волосы в Третьем рейхе был большим. При одной только мысли об этом Якова начинало тошнить.

Через месяц своего пребывания в «Собиборе» Яков стал всерьёз задумываться о побеге. Он знал, что мероприятие это опасное, но вполне возможное. Соседи по бараку рассказывали о том, как под прошлый Новый год из зоны уничтожения бежали пятеро узников-евреев. Но польский крестьянин донёс о беглецах, и польской «синей полиции» удалось их поймать. В качестве карательной акции в лагере было расстреляно несколько сотен заключённых. Говорили о ещё одном заключённом, который смог спрятаться в товарном вагоне под горой одежды, принадлежавшей убитым.

Но серьёзный удар по мечтам Якова нанесла неудавшаяся попытка побега, произошедшая прямо у него на глазах. Несколько человек отказались идти в газовую камеру и бросились бежать. Некоторых из них застрелили возле ограждения лагеря, других поймали и жестоко терзали в течение нескольких дней, пока не замучили до смерти.

До октября сорок третьего года всё существование Якова Штейна было пронизано ожиданием смерти и виденьем смерти других заключённых. Каждый час, каждый миг окружающий мир ломал его уверенность в том, что он сможет выжить. Единственным спасением для него стала мысль, которую он повторял вновь и вновь: я должен вырваться отсюда.

Яков знал, что как только вера в освобождение исчезала, человек погибал. Поэтому Штейн продолжал верить несмотря ни на что.

– Я выживу! – шептал он холодными ночами. – Выживу и найду способ отомстить.

* * *

Всё изменилось в тот день, когда в битком набитом вагоне из Минска в «Собибор» доставили Печерского.

Это случилось в конце сентября, когда в лагерь прибыл эшелон с военнопленными евреями во главе с советским лейтенантом Сашей.

Поскольку Саша был офицером, его не отправили сразу «попариться» в лагерной бане, а оставили для допроса. Поселили Печерского в том же бараке, где жил Яков Штейн, и именно Яков был первым, с кем лейтенант заговорил.

– Да, парень, у тебя не лицо, а северное сияние!

Штейн озадаченно посмотрел на русского. Во-первых, среди узников было не принято так громко общаться, так как это могло привлечь внимание капо или охранников. Во-вторых, Яков просто не понимал, о чём говорит собеседник.

– Не понимаешь, что ли? Северное сияние. Нордлихт[8]

. Короче, синяк у тебя знатный, парень.

– Теперь понял, – кивнул в ответ Штейн, догадавшись наконец, что тот имеет в виду. Прошлым вечером Яков попал под горячую руку одному из травников, которому показалось, что еврей медленно закапывает яму для трупов. Выхватив из рук испуганного Якова лопату, травник с размаху ударил ею заключённого по лицу. Повезло ещё, что удар пришёлся плашмя. В противном случае, Штейн тут же и пополнил бы содержимое могильной ямы, а не ходил на полусогнутых ногах с огромным фиолетово-зелёным синяком на пол-лица. – Нордлихт – это северное сияние по-немецки? Красиво, надо будет запомнить.

– Приятно познакомиться! – русский встал со своего места и протянул Якову руку. – А меня зовут Александром Печерским. Но ты можешь называть меня Сашей.

– Яков Штейн, – юноша ответил на крепкое рукопожатие. – Но ты можешь звать меня Нордлихт.

В тот момент Яков ещё не знал, что всего через три недели Печерский вытащит его из этого ада.

Глава вторая

Твои глаза почти мертвы.

Ты не можешь встать с постели,И ты не можешь уснуть.Ты смотришь в свои глаза в отражении,И тогда ты понимаешь,Что все уходят,ОставляяТех, кто отстаёт.

Что все уходятТак далеко, как могут.Им просто не всё равно…Placebo, «Holocaust»

– Нордлихт, расскажи мне про лагерь.

Улучив момент, когда в столярной мастерской они остались вдвоём, Саша встал за соседний со Штейном стол. Сегодня им было поручено сколотить три гроба для травников, погибших во время недавней аварии. Немецкие подручные, изрядно приняв на грудь слаборазбавленного водой медицинского спирта, решили отправиться за добавкой. Пьяные, они сели на мотоцикл с коляской и отправились в ближайшую деревню, намереваясь экспроприировать всё спиртное, какое только смогут найти. Но неподалёку от лагеря управлявший мотоциклом травник то ли заснул, то ли потерял сознание и направил стального коня в кювет. Двое погибли на месте, а третий, тот самый, что был за рулём, протянул до полудня, оглашая лагерный лазарет предсмертными воплями, пока, наконец, не испустил дух.

Яков, размечавший необходимую длину для досок, испугался. Но оглядевшись по сторонам, облегчённо вздохнул. Никого из надзирателей или капо поблизости не обнаружилось.