Реквием ангела, исповедь демона

— Нет! — отрезал я, предчувствуя беду, которую может на нас обоих навлечь Кристина. — Есть в мире силы, которые настолько могущественны, что голос правды бессилен. Они никогда не допустят огласки. Да и тебе к ним не подобраться. Дело не резонансное. У них развязаны руки. Таким убежденным журналистам, как ты, нужно знать границу. Может быть ты идеалистка, но ты хочешь сыграть на поле, где мораль и идеалы мертвы.

— Хорошо, не для печати: что ты знаешь?

— Я могу сказать лишь одно. Жертвы недавних убийств никого не разоблачали, ни с чем опасным не были связаны и не хранили темных тайн. Но их убили. Возможно, изначально этого не планировалось. Но эта история закончена. Точка, — я твердо посмотрел Кристине в глаза. — Мы ничего не можем. И твоя статья, какая бы хорошая ни была, никого не затащит в суд, не призовет к ответу. Она лишь нацепит мишень тебе на лоб. И людям, связанным с тобой. Поверь, я знаю, о чем говорю. Если оставить всё как есть, то жизнь продолжается. Если вступить в борьбу со стихией, ты обязательно проиграешь. Мне жаль, Кристинка, правда, но океан нельзя переплыть. Сейчас всё только начало утихать.

Я подбадривающе похлопал её по плечу. Она смотрела на меня померкшими глазами.

— Поверить не могу, что это говоришь мне ты, — глухо проговорила она.

— Я трезво вижу границы наших возможностей. Посмотри на меня, на мои раны. Границы моих возможностей видно невооруженным глазом, — я жалко усмехнулся. Потом усмешка и вовсе сошла с моего лица. Губа заболела, да и улыбаться на самом деле не с чего. — Думаешь, я добровольно ввязался бы во всю эту хрень?

Кристина пожала плечами.

— А как ты с этим связан? — спросила она.

Я покачал головой.

— Мне просто не повезло. Хотел бы я знать правду, о которой грезишь ты? Нет. Я бы предпочел ложь. Ту, которая будет держать меня на безопасном расстоянии от проблем. Думаешь, я искал сенсацию? Справедливость? Или хотел сделать добро? Я просто жил. Был подавлен горем. Пытался оправиться после потери Марины. Занимался переездом сюда. И вдруг, на меня как стая диких собак налетела вся эта чернь! Бам! И моя жизнь превратилась в охоту. Всё сгорело. Они убили бы меня, если бы не… — я осекся и быстро закончил: — Наша жизнь ничего не стоит. Не важно, как много или мало ты знаешь. Лучше просто забыть.

Кристина с сочувствием смотрела на меня. Она начинала понимать.

— Боже мой, да вся эта передряга тебя просто сломала, — сказала она и, задумавшись, постучала ноготками по столу. — Слушай, Марк, а Тимофей знает, что у тебя проблемы?

— Очень надеюсь, что проблемы уже позади. Насчет Тима я ни в чем не уверен. Он уж точно он в курсе моих проблем. Но положиться на него я теперь не могу. Скажем так, больше мы не друзья.

— Да ты что? А он про тебя спрашивал. Ясно теперь, почему он хмурый по редакции ходит.

Я небрежно бросил:

— Это его дела, — мне было всё равно, я хотел дать понять это Кристине. Дружба обесценилась для меня. И больше не занимала мои мысли. Над ними властвовала теперь стихия новая и куда более сильная. — Не бери в голову. Всё в прошлом. Всё осталось там, за восходом солнца.

Перед моими глазами на мгновение возник призрачный образ Катрины.

Кристина подбадривающе легонько похлопала меня по плечу.

— Знаешь, ты меня почти убедил насчет статьи. Слушай, ты сам как, в порядке?

— Да. Теперь всё наладится.

Кристина скептически покивала и деловито принялась за приготовление равиоли. Через несколько минут мы сидели за столом, на котором стояли дымящиеся чашки чая, салат и по порции равиоли.

— Кристина, я так благодарен, что ты мне помогаешь.

— Мне приятно тебе помогать. Тебе сейчас нужен кто-нибудь. Знаешь, я выросла в дружной семье. Мои всегда друг другу помогают. И мне не сложно делать что-то полезное для других.

— Поэтому ты выбрала журналистику? Чтобы писать полезные статьи?

— Шерлоком тебе точно не стать. Нет, не поэтому. Журналистика это просто мое. Только, в нашем журнале не слишком-то разгуляешься. У редакции никаких амбиций.

Она замолчала, глядя на то, с какой скоростью я уплетаю равиоли.

— А ты давно не ел?

— Последние дни у меня не слишком-то выходит нормально питаться.

Кристина отпила чай, внимательно рассматривая меня.

— Слушай, наверное, я сейчас странную вещь озвучу, но когда ты сказал, что всё осталось за восходом солнца, мне показалось, ты об этом говорил почти с сожалением.

Какие мелочи Кристина порой замечает. Вот уж настоящий журналист. В тот момент, о котором она говорит, я вспоминал о Катрине. И вот опять мой взор застлала длинная тень черных одежд загадочной сербской наемницы.

Потустороннее чувство, будто сквозь это видение Катрина заглядывает в мою жизнь, прокатилось по моей коже холодной волной. Я ощущал почти мистическую и необъяснимую связь с Катриной, всякий раз, как в памяти оживал её образ. Волнующий и прекрасный.

— Есть в том, что всё позади и нечто печальное, — признал я.

— Да? — с сомнением произнесла Кристина, глядя на мою порванную губу.

Я потыкал в тарелке вилкой.

— Не проси объяснять. Всё очень сложно, Кристина. Знаешь, недурно бы вообще сменить тему.