Реквием для свидетеля

По засвеченному каналу, естественно, работать никто не рисковал, но глаз с него не сводили — и мы, и те, чьи денежки оказались замороженными. Для того там и объявился в качестве военного атташе при посольстве России генерал Епифанов. Чтобы вытащить из подполья заинтересованных в реанимации «Оста», мы показали живого Градиевского. Малышевский тут же попытался выйти с ним на связь, но в этой игре участвовали профессионалы международного класса. Замысел их раскусили, и Епифанов по заданию своих хозяев отправил афериста на тот свет и спрятался за новую должность в ведомстве на Арбатской площади. Можно его было, конечно, арестовать, только что бы это дало? Знал он немного, между тем полторы тонны ядерного топлива, снятого с «конверсионных» боеголовок, бесследно исчезли, а кто стоит за этим, было по-прежнему неизвестно.

Градиевский — даром что чекист — уже никуда не годился: психовал, говорил, что его сразу же ликвидируют, как только он объявится, и предпочел из тюрьмы не выходить. Вот тогда и созрел рискованный, но единственно возможный план, по которому я стал его дублером. Исключительно благодаря одинаковому с ним росту и цвету глаз. Остальное мне «доделали» ваши коллеги — немножко нос, немножко губы, немножко разрез глаз…

— И вы стали его копией?

— Ну, копией его я, конечно, не стал. Но я стал Градиевским, который изменил облик, чтобы не быть похожим на себя. За полтора года мы с ним сжились основательно, съели не один пуд соли и на конспиративной квартире, и в камере, так что знал я о нем практически все. И вот в этом облике, слегка подправленном — или подпорченном — гримом, что вполне оправдано для «умершего», скрывающегося от властей, я появился перед Епифановым. Отрекомендовался ему Градиевским — то есть законным владельцем фирмы «Ост», единственным, кто вправе распорядиться ее капиталами…

— И он поверил?

— Епифанов лично Градиевского не знал. Но если бы увидел где-то его «прижизненное» фото, то наверняка бы поверил. Хотя моя «легенда» полной идентификации и не предусматривала.

Я ему сразу, с порога, что называется, выложил в лицах и документах, кто он такой — подробно, с доказательствами в виде фактов и фамилий, о которых мог знать только Градиевский, рассказал о том, чем он занимался в Белграде, показал копии некоторых документов, подтверждающих его причастность к махинациям с имуществом ЗГВ и изобличающих его в убийстве Малышевского. И предложил сделать выбор: либо подлинники этих документов, которые якобы хранятся в надежном месте, становятся известными Генеральной прокуратуре (а один из их покровителей — Ильюшенко к тому времени прочно сидел «под колпаком», о чем уже просочилась информация даже в печать, так что речь шла о новом прокуроре Скуратове), либо он работает в паре со мной, поставляет интересующие меня сведения и со временем становится моим компаньоном. Так что деваться ему было фактически некуда. Проще говоря, я предложил ему заняться рэкетом.

А дальше все складывалось, как было задумано. Он сообщал мне о том, что ему становилось известно. В частности, о том, когда и как будет транспортироваться уран, который мы не могли найти два года…

— Вы поэтому сказали мне, что должны встать на ноги через семнадцать дней?

— Совершенно верно. Но стало известно и кое-что еще, более важное, чем эта частная операция: канал утечки секретной информации и фамилия одного из лидеров этой мафии — члена Консультативного совета при Комитете по разоружению, депутата Госдумы, миллионера Ковалева. Кроме основного занятия, он, так же как и Епифанов, тесно сотрудничал с наркодельцами-международниками. Епифанов предложил мне с ним встретиться на предмет переправки в Западную Европу крупной партии метадона, который изготавливался в одной из лабораторий корпорации «Фарма». Отдел ФСБ по борьбе с контрабандой и наркобизнесом выследил кого-то из торговцев и устроил засаду на территории небольшого завода, где мы встречались, и во время встречи начал операцию по захвату. Услыхав выстрелы, Ковалев заподозрил подставку и пытался меня застрелить, но я опередил его. К счастью, по его требованию мы встречались с глазу на глаз, Епифанов в кабинете не присутствовал. Я перехватил инициативу, крикнул, что это ловушка, и под прикрытием охранников Епифанова пытался скрыться — как вам известно, не совсем удачно: в перестрелке меня ранил кто-то из оперативников.

— Как же вы нашли меня? — спросил Моцарт.

— Ну, о вас я был осведомлен, — улыбнулся неизвестный, — мы ведь давно следили за Градиевской. Знал и о вашем увлечении Моцартом, и о том, что вы волшебник в своем деле. Как раз такой оказался нужен — я сразу понял, что ранение более чем серьезное. Кроме того, что не хотелось умирать, шла насмарку вся операция. И я назвал вас Епифанову, полагая, что он отвезет меня к вам. Но он и его команда действовали по бандитской логике… Мне очень жаль, что так случилось, поверьте. А потом вы стали откалывать номера — убежали, не обратились в милицию, уехали из Москвы…

— Вам ведь привезли другого врача?