Реквием каравану PQ-17

– Вопрос стоит так: когда может быть отправлен ближайший конвой? Было бы желательно получить от адмирала Паунда исчерпывающий ответ на этот вопрос…

***

В своих воспоминаниях об этом напряженном времени И. М. Майский сообщает, что «говорил и решал с английской стороны только Паунд. Иден и Александер все время либо молчали, либо позволяли себе краткие реплики, робко глядя в такие моменты в глаза Паунду. Похоже было, точно Паунд – учитель, а Иден и Александер – ученики, которым больше всего хочется заслужить хорошую отметку у учителя…»

Паунд пытался увильнуть от прямого ответа:

– Наш премьер в своем последнем послании к мистеру Сталину высказал желание отправить в Москву одного из высших офицеров воздушного флота, дабы согласовать вопрос именно об охранении караванов с воздуха. Однако мистер Сталин оставил наше предложение безо всякой реакции с его стороны…

Затем Д. Паунд вскользь обронил, что они собираются с помощью сильного воздушного флота сделать Баренцево море опасным для «Тирпица», Майский опять спросил напрямик:

– Так сколько же, по вашему мнению, следует ним иметь самолетов в Мурманске, чтобы обеспечить безопасность конвоев?

Паунд отвечал с хмурым видом:

– Шесть эскадрилий для бомбовых ударов и четыре – не меньше, для нанесения торпедных ударов.

– Хорошо, – утешил его Майский. – Сегодня же запрошу об этом наше правительство…

Вопрос, после гибели PQ-17, касался теперь PQ-18. Будет или не будет послан PQ-18 в скором времени? Англичане уходили в сторону от ответа, ссылаясь на мнение Черчилля.

– Надо ждать, – говорили они, – когда полярный день сменится на театре полярной ночью. В условиях незаходящего солнца корабли конвоев подвержены большей опасности… Пусть полярные дни станут короче…

Если ответ Сталина Черчиллю сводился в конечном результате к политическим соображениям, то адмирал Харламов, как моряк, обрушился на Паунда профессионально… Он в лицо лорду Адмиралтейства высказал, что вся эта история с «Тирпицем» не стоит выеденного яйца. «Тирпица», конечно, можно бояться, но этот страх пока лежит глубоко в потенции, и англичане еще не ощутили материальной силы германского линкора. Ясно видно, утверждал Харламов, что в основе разгрома каравана PQ-17 заложена явная нелепица и стратегическая ошибка (мягко выражаясь) самого Британского адмиралтейства…

– О какой ошибке идет речь? – резко отвечал ему Паунд. – Я лично отдал приказ о расформировании конвоя. А что иное, по-вашему, адмирал, надо было нам сделать?

Александер выступил на защиту Паунда и своего Адмиралтейства, на что Майский ответил с усмешкой.

– Никто и не отрицает больших заслуг британского флота в этой войне.

Но… английские адмиралы тоже не безгрешны!

Паунд просто взорвался, – Завтра же, – сказал он советскому послу, – я стану просить мистера Черчилля, чтобы он назначил вас командовать Большим флотом Великобритании!

Иден просил обе стороны не поддаваться волнению.

– Итак, – сказал он послу, – запросите свое правительство о создании сильного воздушного флота на Севере, мы подождем полярной ночи и тогда решим, что делать дальше…

Вопрос о посылке к берегам СССР следующего каравана (PQ-18), таким образом, повис в воздухе. Однако, уступая англичанам в их требованиях, невзирая на страшное напряжение своих фронтов, советское командование все же отыскало резервы. Скоро на Мурманск, как того и хотел Черчилль, прилетели воздушные эскадрильи. Казалось бы, мы союзникам уступили – дело теперь только за ними: пусть идет караван PQ-18!

Но англичане решили помогать СССР по принципу «too little and too late» («слишком мало и слишком поздно»), – караван PQ-18 не шел. А он был необходим сейчас, как никогда, и Северному флоту предстояло наглядно доказать всем сомневающимся, что караваны – даже с боем! – пройдут.

Незаметно подкрадывалась осень. Дни становились короче.

Тяжелели облака над океаном. Пожухли скромные березы на сопках за Колой, на болотах вызревала – в больших рубиновых гроздьях – брусника, тянулись птицы в строю кильватерном и в строю уступа, как эскадры.

Между тем еще в августе проскочил до Мурманска тяжелый американский крейсер «Тускалуза» в сопровождении миноносцев. Рузвельт, посылая эти корабли в Россию, кажется, решил доказать Черчиллю, что океан проходим и в условиях полярного дня. И ему удалось доказать это!..

Американцы так ловко перекрасили свой крейсер, что на горизонте моря он «читался» как сухогруз. С таким камуфляжем они и двинулись в путь, имея на борту 400 тонн особо важного груза, направленного из США в СССР, согласно личной просьбе Сталина к Рузвельту.

Двенадцатого августа американцы были еще в Гриноке на реке Клайд, а 28 августа «Тускалуза» уже свалила последнюю тонну своего груза на причалы Ваенги в Кольском заливе.

В обратный путь американцы приняли на борт крейсера 240 человек с потопленных немцами кораблей PQ-17; эсминцы сопровождения забрали в свои жилые палубы много пассажиров и четырех советских дипломатов.

На крейсере «Тускалуза» ушел на родину и наш Брэнгвин.

НЕНОРМАЛЬНЫЙ БРЭНГВИН