Реквием линкору «Тирпиц»

Лодка с чрезвычайной осторожностью была опущена на воду. Наступил торжественный момент. Годфри дал девушке знак. Она была несколько смущена названием лодки, да и довольно большим расстоянием до нее.

— Крещу «П…». Ой, да я забыла ее название, — выкрикнула Альтеа и бросила по направлению лодки бутылку, которая, к счастью, разбилась о ее форштевень.

Из люка показалась голова, принадлежавшая «Вилли», оставшемуся внутри.

— Что это такое происходит?

— «Пдинихтис» получил крещение! — воскликнул Годфри Плейс.

— Желаю счастья «Пдиних…», — добавила Альтеа, с трудом удерживаясь, чтобы не рассмеяться в столь торжественный момент.

Вскоре после крещения «Пдинихтис» своим ходом пошел в Порт-Банатин.

У командования появилась дополнительная забота. Дэвид Ингрем и Вилли Бенкс были обеспокоены близким расположением пляжей Ротесея к стоянке подводных лодок-малюток. В Порт-Банатин в субботу и воскресенье приезжало много отдыхающих, каждый из которых мог свободно наблюдать за их тренировками в море. А ведь среди большого потока посетителей могли быть и немецкие агенты.

Постоянные жители Ротесея и Порт-Банатина секрета никому не выбалтывали. Позднее, когда в газетах появились сообщения о нападении лодок-малюток на «Тирпиц», один из местных парней написал на газетной заметке красным карандашом: «Сердечные поздравления!» — и положил газету у двери «Уорбеля».

Глава 7

ПЕРВЫЕ АВИАНАЛЕТЫ

Командиру корабля Топпу хотелось получше организовать досуг своих офицеров и матросов и хоть немного развеять их после повседневных забот и хлопот. Ему было ясно, что держать взаперти на корабле молодых людей не следовало. Довольно редкие театральные постановки и концерты, проводившиеся разъездными ансамблями в рамках культурного обслуживания частей и подразделений, демонстрация кинофильмов и чтение докладов и лекций не могли уберечь их от так называемой «железной болезни». Людям нужен был отдых на лоне природы, на берегу. Топп считал, что самым подходящим местом для этого может стать остров Салтёй, расположенный у самого входа в Фаэттен-фьорд, с его сосновыми лесами и полого спускающимися к морю склонами гор — настоящая маленькая Швейцария. До войны норвежцы построили там санаторий. Остров находился всего в трех километрах от места стоянки «Тирпица», и попасть туда на моторных лодках и шлюпках было очень просто. Команда корабля довольно быстро организовала там для себя чудесное место отдыха. Люди располагались в красивых, выкрашенных в веселые цвета домиках. Один из коттеджей, предназначенных для офицерского состава, получил название «дом отдыха Персига» — в честь командира боевой части по установке маскировочных дымов, который руководил его строительством и оборудованием. Топп назвал некоторые домики и уголки острова в честь ряда офицеров: «дом Ровениха», «гостиница Крилля», «луг верных товарищей», «гора Дювеля», «лагерь Хинденберга».

На одном из склонов горы на опушке леса были установлены палатки, а перед домом четырех вахт, которые менялись каждые две недели, была устроена лужайка, засаженная специальными газонными травами.

Вместе с Дювелем и офицерами руководства Топп торжественно открыл лагерь отдыха «Тирпиц». Корабельный оркестр впервые играл в тот день на суше. На борту «Тирпица» и у островного причала была вывешена «памятка», в которой предусматривалось буквально все. Разрешалось приглашение офицеров и солдат вермахта, а также гражданских лиц немецкой национальности. Запрещалось рвать цветы и ломать ветки деревьев, охотиться и собирать яйца чаек, раскладывать костры и привозить с собой животных, вести с норвежцами торговлю и вообще допускать их на остров.

Продажа табака и алкоголя была регламентирована. Курение допускалось только в домиках. В случае объявления тревоги все должны были немедленно вернуться на корабль. Для этих целей наготове всегда стояли две моторные лодки. Если остров подвергнется бомбежке, все должны были воспользоваться укрытиями.

22 марта был день вермахта. Как и в прошлом году, шел сбор средств на так называемую зимнюю помощь. К концу его проведения один из активистов, вручая командиру собранные деньги, с гордостью доложил:

— Господин капитан, имеем честь передать вам от имени всей команды 81 000 марок на оказание зимней помощи. В прошлом году нам удалось собрать только 35 000 марок.

Когда Топп протянул руку, чтобы принять деньги, матрос добавил:

— Но мы выставляем условие. Вы должны отрастить бороду! — Топп от неожиданности вздрогнул. Затем пробурчал:

— Не возражаю.

После этого деньги он взял.

Когда месяцем позже командующий флотом адмирал Шнивинд[29] прибыл на борт «Тирпица», он не узнал капитана первого ранга Топпа, так как у того была роскошная борода. Топп, однако, бороду свою носил недолго, поскольку считал, что на борту корабля вполне достаточно и одной бороды — у гросс-адмирала Тирпица.