Реквием линкору «Тирпиц»

Возвратившись в Берлин, получивший звание гросс-адмирала Дёниц долго размышлял о сказанном Гитлером… Пустить большие корабли на металлолом было легче сказать, чем сделать. Сначала надо, чтобы они возвратились в Германию, а каким образом можно обеспечить их прикрытие на длительном переходе из норвежских фьордов в Киль или в Вильгельмсхафен? О их выходе в море англичане узнают сразу же. Роль «Тирпица» как угрозы британскому флоту будет на этом закончена. А потом на верфях потребуются многие месяцы для демонтажа кораблей, а где взять необходимое для этого число рабочих? Морская артиллерия предназначалась для использования на кораблях, а не в наземных казематах. Вместе с тем Дёниц думал и о списанных с кораблей матросах. Непроизвольно ему представлялась смехотворная роль гросс-адмирала без больших надводных кораблей… Рёдер, несомненно, был прав, выступив против такого приказа Гитлера!

Дёниц столкнулся с проблемой, решение которой могло иметь тяжелые последствия. Он внимательно изучал планы своего предшественника и знакомился с его высказываниями, что давало материал для размышлений.

8 февраля 1943 года.

Через девять дней после занятия должности гросс-адмирал Дёниц представил Гитлеру свою докладную записку о списании больших кораблей. План этот он составил без убежденности и, по сути дела, против своей воли, лишь выполняя приказ.

В запланированном ночном совещании принимали участие адмирал Кранке, один из представителей штаба фюрера, и Шпеер. Присутствие министра вооружений и военной продукции показывало, какое направление Гитлер намеревался придать совещанию.

Дёниц зачитал подготовленный текст как собственный смертный приговор. Гитлер никаких возражений не сделал. Он был доволен, заметив только:

— Если мы не получим из Португалии молибден, то придется пустить на металлолом несколько кораблей. В результате мы получим необходимую сталь и никель от разделки брони. В случае необходимости я отдам соответствующие распоряжения.

Было уже поздно, но обсуждено далеко не все. В частности, не была окончательно решена судьба тяжелых кораблей. Дёниц выехал в Берлин. Было обусловлено, что адмирал Кранке решит этот вопрос завтра же — в отсутствии гросс-адмирала. Прежде чем попрощаться, Дёниц сказал с присущей ему определенностью, что отдаст приказ, чтобы крупные соединения надводных кораблей наносили удары по противнику в случае обнаружения подходящих объектов при перспективе на успех. В открытом море командиры кораблей должны поэтому действовать в соответствии со складывающейся тактической обстановкой, брать на себя инициативу, не ожидать указаний вышестоящих штабов. Естественно, при этом следовало считаться и с возможными потерями.

Против этих логических аргументов Гитлер возражать не стал, а, напротив, даже поддержал их. Дёниц, не без основания, посчитал, что добился пусть маленькой, но победы.

16 февраля 1943 года.

Уинстон Черчилль возвратился из долгой поездки по Средиземноморью. Он побывал прежде всего в Адане, где попытался убедить турок объявить войну Германии, армии которой терпели поражения на всех фронтах. Затем, сделав остановки на Кипре и в Каире, вылетел в Триполи, где присутствовал при победном вступлении в город горцев 51-й дивизии, маршировавших в первых рядах, играя на волынках. Вечером того же дня он выступил перед 2000 офицеров и солдат, подтвердив правильность слов любимой песни Джеймса Монтгомери:

«Разбивая по вечерам походные палатки, мы на шаг приближаемся к родине…»

После этого он вылетел в Алжир на встречу с Эйзенхауэром,[51] адмиралом Каннингемом, де Голлем, Жиро, Ноге и Пейрутоном.

Прибыв в Лондон, британский премьер выступил в палате общин с сообщением о конференции в Касабланке, проходившей с 14 по 24 января, о своих переговорах с Изметом Иненю, о поездке по Средиземноморью и об общем положении дел. Его выступление длилось целых два часа.

Теперь же он лежал в постели на Даунинг-стрит, 10 с высокой температурой и с воспалением легких. Его жена настояла на том, чтобы врачи предписали ему полный покой. Лорд Моран, его лечащий врач, выписал больному новое лекарство. Выслушав слова доктора Джеффри Маршалла из Гаевской больницы, сказанные им при постановке диагноза: «У вас воспаление легких, сэр, — болезнь стариков», Уинстон задал вопрос, почему же именно стариков.

— Потому что она быстро и легко отправляет их в небытие, — последовал ответ.

Какой идиотизм! Разве он, Черчилль, полный сил и энергии, позволит отправить себя туда?

Тем не менее ему пришлось лечь в постель и заняться чтением романа, который ему был рекомендован уже давно — «Молль Флендерс» Даниэля Дефо. Чтение свое он часто прерывал, уносясь в мыслях в Адану и Алжир, в Москву, куда намеревался съездить, в Вашингтон, где в то время находился Иден.[52]