Реквием по Европе

Произведения Цвейга по праву включены в обязательную школьную программу, их нужно читать. Однако он не был ни политическим мыслителем, обогнавшим свое время, ни по причине противоречивости характера твердым человеком, каким его считают поклонники. Лживость и двойная мораль Цвейгу гораздо ближе, они и делают его типичным венцем того времени. Коллеги его недолюбливали. Одним из его современников был Артур Шницлер, врач и блестящий писатель, которого Зигмунд Фрейд боялся, понимая, что именно он – истинный знаток человеческой души. А Цвейг находил подходящие оправдания собственным недостаткам у столь же беспринципного Фрейда с его психоанализом. Под его сексуальные отвлечения или развлечения с детьми друг-медик Зигмунд Фрейд подвел научную базу, объясняя их детскими переживаниями писателя. Цвейг был в первую очередь венским декадентом той эпохи, когда декадентская скука на некоторое время стала главной темой литературы. Лишившись в эмиграции венского общества, он был вынужден искать новые ценности. Но его поклонники и прежде всего те, кто систематически цитирует Цвейга в речах о Европе, переоценивают его.

Отчего я долго была благодарной жительницей Европы

Если я начинаю эту главу о прежней Европе с критических замечаний в адрес писателя Цвейга, то происходит это по двум причинам. Во-первых, из-за его часто цитируемой книги «Вчерашний мир». Во-вторых, из-за его коллеги по перу Йозефа Рота (1894–1939), который, в отличие от Цвейга, был вынужден писать, поскольку нуждался в заработке, а не потому что это было его страстью. Проживший трудную жизнь Рот был более цельным человеком, журналистом и писателем, чем избалованный Цвейг. Если первый был любителем выпить, то второй – заядлым курильщиком. Однажды Цвейг попросил коллегу Рота наконец отказаться от алкоголя, а он, Цвейг, отказался бы от табака. Рот, по слухам, ответил: «Я пью не для того, чтобы забыться, а чтобы видеть яснее». Рот, несомненно, видел все, когда в 1933 г. начал издавать журнал для небольшой диаспоры соотечественников в Париже[16]

. Монархист, обожавший свою обреченную Австро-Венгрию и Центральную Европу и безошибочно анализировавший ее в умных книгах, прекрасно понимал, что Европа стоит на краю гибели.

В романах «Марш Радецкого» и «Гробница императора» он остроумно и точно показал политические настроения эпохи: «Эта империя должна пасть. Как только наш император закроет глаза, мы распадемся на сотню частей. Балканы станут более могущественными, чем мы. Все народы создадут свои маленькие паршивые государства, и даже евреи провозгласят короля в Палестине. Вена провоняла потом демократов, я не могу больше терпеть на Ринге такого зловония. Рабочие расхаживают с красными флагами, они не хотят больше работать»[17]

.

В отличие от тех, кто считал, что в самой что ни на есть просвещенной Европе на ведьм больше охотиться не станут, Йозеф Рот поставил точный диагноз, предсказав в этом отношении горькое будущее. После того, как 30 января 1933 г. австрийца Адольфа Гитлера провозгласили рейхсканцлером Германии, львовский еврей понял, что случилось непоправимое, и уехал в Париж, на шесть лет раньше большинства эмигрантов. Судьба избавила его от будущего бесконечного бегства, как гласит название одного из его романов. Рот умер за несколько месяцев до официального начала войны в 1939 г.

В своих романах он с большой симпатией описывает восточноевропейских евреев, культуру их местечек, их набожность и беспросветную жизнь. Рот был благочестивым, любящим человеком и таким же писателем. Он мог бы писать на русском или французском. Однако из любви к немецкому языку, которым мастерски владели еврейские сказители на задворках монархии, он писал на немецком и свои статьи, которыми зарабатывал на жизнь, и свои книги. К тому же этот эмигрант с трагическим мироощущением был отчасти и русским, как отметил в речи на его похоронах Стефан Цвейг[18]