Реквием по империи

Мельком отметив про себя, что его догадки были правильными, мэтр Тернель сосредоточил все внимание на тумане, в котором прятался его главный противник – старый шаман. Внизу, под пригорком, загремел, зарокотал бубен, ему вторило хриплое карканье ворона. Лунный саван – одно из самых страшных темных заклятий – рассеялся в серой дымке, не достигнув цели. Ориентируясь на звуки, Главный маг отправил вниз Поцелуй саламандры. Последовала яркая вспышка, но рокот бубна не умолк – наоборот, начал приближаться.

И тут туман ожил, разбился на множество частиц, закружившихся в воздухе. В мутных, непрестанно меняющихся пятнах угадывались очертания фигур, вдруг появлялись и вновь исчезали искаженные лица. Призраки, не обращая внимания на орков, танцевали вокруг людей, нашептывая им что-то на непонятном языке. Но этот неясный лепет заставлял сердца останавливаться от неосознанного ужаса, а мельтешение белесых силуэтов не давало сосредоточиться на сражении. Отмахнувшись от привидений, мэтр Тернель принялся сплетать новое заклятие, чтобы встретить старого шамана во всеоружии. Волшба уже дрожала на кончиках пальцев, когда старик, словно перенесшись в пространстве, оказался прямо напротив чародея и остановился, древний, сгорбленный, глядя прямо в глаза человеку и размеренно ударяя в свой потертый бубен и что-то напевая. Маг ощутил, как вокруг орка концентрируется невероятная сила, растекается в стороны, заставляя дрожать землю под ногами.

– Сдохни! – яростно выкрикнул мэтр Тернель, бросая в сморщенное лицо заклятие Темного огня. – Сдохни, будь ты проклят!

Бешено гудящее антрацитовое пламя устремилось к шаману, чтобы пожрать его, растворить в волшбе, не оставив даже костей, разметать частицы пепла по ветру. И за миг до гибели, казавшейся неизбежной, старик вдруг легко взмыл в воздух. Смертельные чары пролетели под ним и, неожиданно изменив направление, ударили в парганскую кавалерию. Надрывное лошадиное ржание, сливающееся с криками боли, возвестило о том, что заклятие нашло себе новую цель.

Главного мага охватила странная апатия, силы будто утекали из его тела, впитываясь в землю. Будто в полусне он наблюдал, как шаман начал вращаться в воздухе, все быстрее, стремительнее… И когда старик остановился, простерев руки над головой мэтра Тернеля, тот почти с благодарностью принял сорвавшуюся со скрюченных пальцев волшбу, прервавшую это омерзительное наваждение. Заклятие убило чародея мгновенно, смяв его, расплющив, вбив в землю, оставив лишь красную кашу раздавленной плоти, из которой торчали белые обломки костей. Уничтожив волшебника, шаман, отдавший всю силу бездны, опустился на землю, снова превратившись в того, кем был на самом деле – дряхлого, бессильного старика.

В следующий момент орочий вождь, прорвавшись сквозь заслон кавалерии, выскочил на пригорок и напал на главнокомандующего. К чести де Грасси, он сумел отбить первую атаку и даже продержался несколько минут. Но что-то будто отводило его клинок в сторону, и генерал, опытный воин, так и не смог нанести орку ни одной раны. Всадник на огромном волке носился вокруг де Грасси, стремительно подлетая и отскакивая. Конь, напуганный острым звериным запахом, жалобно ржал, переступая на месте, не повинуясь руке хозяина. Выждав удобный момент, степняк нанес лишь один удар в левый бок. Меч пробил доспех и пронзил сердце генерала.

Выдернув клинок из обмякшего тела, вождь издал боевой клич и ринулся вниз, к своим воинам, сражавшимся с кавалеристами.

Туманные призраки кружили над орочьим лагерем, закрывая от сражавшихся то, что происходило на холме. Да людям и некогда было всматриваться в степь. Парганцы теснили дикарей, которые под натиском пятились, отступали к краю стоянки.

Маги все так же продолжали держать шаманов в кольце, но их заклятия и орочья волшба нейтрализовали друг друга. Такое противостояние могло длиться до тех пор, пока у одной из сторон не закончатся силы. А резерв и у чародеев, и у шаманов был велик. Вдруг из толпы орков раздался высокий женский голос, выпевавший протяжную песню. Молодая шаманка, стоявшая за спинами своих соплеменников, ударила в бубен, творя неведомое колдовство. Песня взмывала в небо, птицей неслась над степью – тоскливая, непонятная, почти причиняющая боль своей заунывностью. Внезапно она оборвалась, и будто по команде, орки упали на землю. Посреди поверженной толпы осталась стоять лишь одна невысокая худощавая девушка. Уронив руки, она приняла на себя всю мощь человеческих заклятий. В тот момент, когда ее коснулась волшба, которая должна была уничтожить шаманку, испепелить на месте, вокруг девушки вспыхнуло яркое белое свечение. Наткнувшись на него, чары ринулись назад и ударили в своих же творцов. Несколько десятков магов рухнули замертво, остальные успели отразить откат. Иссушенный, словно мумия, труп шаманки упал на землю – став на секунду живым магическим зеркалом, она отдала все жизненные силы.