Реквием по империи

Вот уже пять лет оба некроманта вели жизнь обычных людей, добровольно отказавшись от использования проклятого дара. Наверное, они могли бы пойти служить в колониальные войска – например, стать имперскими ястребами. Даже в мирное время там хватало сражений: Галатон снова отвоевывал колонии на Южном континенте, усмиряя дикарей и добивая последних некромантов, засевших в джунглях. Участвуя в этих заварушках, можно было безнаказанно поглощать души. Но Дрианн и Лилла не хотели больше крови и смертей. Возможно, этим решением они предавали суть своего дара, но это их ничуть не смущало. Труднее было пройти через боль, апатию и приступы отчаяния, последовавшие за этим: пленитель зависим от чужой жизненной энергии, как курильщик диджаха – от дурманной травы. Но вдвоем они справились. Отказ от поглощения душ означал, что жизнь некромантов будет не длиннее средней человеческой жизни, а магический резерв станет гораздо меньше. Волшебники посчитали это небольшой ценой за то, что перестанут быть палачами.

Сегодня наконец Дрианн ощутил, что в его душе наступил мир. Выплеснув историю Рика на пергамент, он словно излил вместе с нею свои чувства, страдания и боль. Он сумел простить себя, отпустить себе вину за прошлые убийства. И маг надеялся, что Лилла может сказать о себе то же самое. Для людей они еще долго останутся теми самыми некромантами… такими же, как те, что убили тысячи галатев. И вряд ли это когда-нибудь забудется. Конечно, волшебники в университете, студенты, жадно ловящие каждое слово его лекций, так не считают. Но простому народу не докажешь, что ты уже не представляешь опасности. Да и не нужно это. Дрианн привык ощущать на себе опасливые взгляды, привык не замечать шепоток за спиной, не обращать внимания на то, как люди на улицах расступаются в стороны при его появлении. Он привык так жить. Главное – самому не считать себя преступником.

Коллеги в университете, соседи на улице считали их с Лиллой супругами. Так оно и было. Правда, освятить свою любовь в храме некроманты не смогли. Ни один жрец не согласился бы провести такую церемонию, ни одно божество лугианского пантеона не приняло бы клятву от адептов Исдес. Ведь они все равно оставались детьми жестокой богини… «Ну и что, – беззаботно смеялась Лилла, – нам и так хорошо». Дрианн соглашался с нею, но не мог не замечать грусти в глазах любимой. Сейчас он дал себе слово, что в Андастане отправится в храм Исдес и поклянется Лилле в любви и верности перед алтарем богини. «Даже если ради этого придется кого-нибудь убить», – мрачно подумал он, вспомнив о запрете под страхом смерти на культ Исдес. Уловив его мысли, Лилла лукаво улыбнулась.

Скажи, ты скучаешь по Рику? – спросила девушка, когда они уже подходили к кабинету ректора.

Да, – признался Дрианн. – Но вот увидишь, Рик еще вернется.

* * *

Великий вождь Уран-гхор стоял у окна и смотрел на суету городских улиц. Столица процветала. За пять лет он сумел восстановить разрушенные во время войны дома и построить новые. Конечно, без людей этого сделать бы не удалось. Но императрица Дарианна, свято соблюдая мирный договор, не отказала вождю в просьбе прислать искусных строителей в страну, некогда называвшуюся Парганией, а теперь именовавшуюся просто Граничными землями.

Многие орки, особенно молодые, жадные до новых впечатлений, пожелали оставить степь и поселиться в человеческих домах. Сам Уран-гхор тоже жил в городе, в бывшем императорском дворце. Здесь же обитали и вожди кланов. Здесь росли его дети – Дарка, которая в пять лет уже проявляла шаманские способности, и Аран, обещавший стать настоящим воином. Айка ходила на сносях, через месяц ожидала разрешения от бремени.

Все было хорошо. Ходили по лугам тучные стада коров и овец, колосилась рожь в полях. Орки с помощью людей быстро осваивали ремесла и крестьянскую работу, учились торговать.

Все было хорошо. Только… скучно. "Даже думаю как человек", – досадливо поморщился Уран-гхор и выкрикнул:

– Ярх! Запрягай вулкорков! В степь поедем.

В комнату заглянул верный друг, лицо которого расплылось в радостной улыбке.

– В степь, вождь!

Вскоре они выехали за городские ворота и помчались в сторону стужи – в родную степь, туда, где было настоящее Орочье гнездо. Туда, где несла свои бурные воды холодная река Орени, где капризное короткое лето встречало гостей неверным теплом. Где ждала родина.

Трава стелилась под лапы вулкорков шелковым ковром, играл на ветру седой ковыль. А Уран-гхор, наслаждаясь свободой и быстрой скачкой, кричал от восторга, как ребенок. И вулкорк по кличке Клык скалил зубы, словно улыбался от счастья.

Наконец, давая отдых зверям, пустили их рысью.

– Куда поедем, вождь? – спросил Ярх.

– Давай в самое ближнее селение.

Курился дымок костра, на котором женщины готовили угощение для дорогих гостей. Уран-гхор с Ярхом сидели на цветном ковре возле каранги вождя племени, прихлебывая травяной настой. Вдруг к ним подбежал часовой, охранявший стоянку, – орки даже в мирное время не теряли воинских привычек.