Реквием по любви

— Можем все отменить, и остаться дома. 

— Нет! — Выкрикнула девушка, — Не обращай внимания. Мной здесь всегда не довольны. Что бы я ни делала, что бы ни одевала, во сколько бы ни приходила. Все знают. Все видят. Иногда раздражает. Особенно, когда они меня с мамой сравнивают. И сравнение это, явно, не в мою пользу… 

— С мамой? — Дмитрий насторожился, — Старухи ее знали? 

— Да. Дело в том, что раньше эта квартира принадлежала нашей семье. Бабуля рассказывала. Мама родилась и выросла здесь. К моменту, когда она закончила институт, и начала работать, дедушки уже не стало. Здесь их ничего не держало. Поэтому, они продали эту квартиру, а сами перебрались ближе к центру. Там уже и я родилась. Через несколько лет, после переезда. До сих пор тот дом помню. После того, как мамы не стало, мы с бабушкой перебрались в деревню. 

— Ничего не понимаю. — Нахмурился Похомов. — Андрей говорил, что ваша троица неразлучна с детского сада. Но, ведь вы переехали, по моим скромным подсчетам, когда тебе исполнилось восемь… 

— И что? — Пожала плечами девушка. — Деревушка находиться в тридцати километрах от города. Мне не пришлось даже школу менять, и танцы бросать. Мы каждый день добирались сюда на электричке. Иногда оставались ночевать у Алмазовых. А когда я стала самостоятельной, то сняла эту квартиру, и перестала таскать бабушку по поездам. К счастью, хозяйкой оказалась подруга бабули, которая теперь обеспечивает мне крышу над головой, за весьма символическую плату. 

— И когда же ты стала самостоятельной? 

— В семнадцать. 

— С ума сойти. — Присвистнул мужчина, вспоминая себя в семнадцать лет. 

— А по поводу местных бабушек не переживай. — Весело прощебетала Лиза. — Соня им тоже не нравиться. 

Дмитрий слабо улыбнулся, в очередной раз, поражаясь ее наивности. 

— Почему? 

— Наверняка, ты заметил, как она любит…э…носить вызывающую одежду. Вот старушки ее пару раз и пристыдили, сказав, что она выглядит, как распутница. Соня же, с улыбкой на лице, ответила, что рыбак рыбака видит издалека. С тех пор, она их злейший враг. 

Дмитрий двинулся вперед, и не остановился до тех пор, пока Лиза не уперлась спиной в стену. Он расставил руки по обе стороны от головы девушки, с интересом наблюдая, как забегали от растерянности ее глаза. До ужаса хотелось стиснуть в своих руках, да так сильно, чтобы затрещали все косточки. Но, сейчас Борзый сдержался, понимая, что иначе, просто не остановится. 

— Дима… 

— Почему бы тебе, не брать пример с Алмазовой? 

— Что? 

— Не молчи, когда тебе говорят подобные вещи, Лиза! Если я еще хоть раз услышу, что с тобой разговаривают в подобном тоне, ты навсегда распрощаешься с этим местом! 

— Я не обижаюсь на них… 

— Научись меня слушать, Лиза! Я ведь не шучу сейчас. Очень плохо, что ты готова проглотить все это. Но, я никому не позволю, обливать грязью мою женщину! Никому. Еще раз они свою пасть в твою сторону разинут, я от этого места камня на камне не оставлю.

* * *

Без предупреждения, Алмазова вломилась в кабинет мужчины. Беглым взглядом окинула помещение, прекрасно понимая, какой будет реакция Гордеева, если она вновь сорвет переговоры. Плевать! Потом пусть хоть убивает. Главное, чтобы сейчас обнял. Прижал к себе. Успокоил. К счастью, его встреча уже закончилась. Он стоял у окна, и задумчиво смотрел на соседнее здание. Облегченно вздохнув, и не говоря ни слова, она бросилась в, столь желанные сейчас, объятия. Практически намертво, вцепилась в Алексея. Не оторвать. Не сдвинуть. Девушку колотило, как от сильнейшей лихорадки. Глаза покраснели от слез. Гордеев же помрачнел, при виде ее состояния. 

— Что случилось? 

— Мне плохо… 

— Вижу. Причина? 

— Лешик… 

— Кто обидел тебя? — Процедил сквозь зубы мужчина. 

Его буквально трясло от ярости, при виде ее слез. Она — его девочка. А его девочка не должна плакать. Он не допустит! 

— Скажи мне, Соня! Не молчи. 

Алмазова прикоснулась ладонью к его груди, ощущая пальцами мощное биение сердца. 

— Знаешь, — начала она тихо, — Этот звук…ведь самый важный для меня. Я не переживу, если кто-нибудь, из моих близких, перестанет…издавать его. 

— Ты сейчас о пульсе говоришь? — Недоуменно уставился на нее Алексей. 

— Я боюсь, что однажды…чье-то сердце перестанет биться. 

Алексей нахмурился, и сильно сжал ее нежные пальчики своей крупной ладонью. От чего-то, ее слова задевали за живое. Ранили. 

— Не знаю, с чего вдруг ты задумалась о смысле бытия…Твою мать! Соня! Что за бред ты несешь, девочка? 

Алмазова испуганно взглянула на мужчину: 

— Пусти. — Прошептала, пытаясь вырвать руку. — Мне больно! 

— Извини. — Гордеев тут же ослабил хватку. — Все мы однажды там будем, Соня. Кто-то раньше, кто-то позже… 

— Знаю. 

— Тогда, откуда подобные мысли? 

Мужчина обхватил лицо девушки своими горячими ладонями. С нежностью и долей беспокойства смотрел в ее глаза. Соня же стояла ни живая, ни мертвая. И уже собиралась всю правду ему рассказать, да только не смогла. Не смогла втянуть Алексея в эту гнусную историю. Не хотела! Язык, словно онемел, мешая произнести нужные слова. 

— Просто я…Видела страшную аварию на набережной. 

Гордеев от удивления округлил глаза: