Реквием по завоевателю

— Насколько маневренна и компактна служба безопасности реганцев?

Бруен откинулся назад в кресле и, закрыв глаза, задумался. Какие меры могут предпринять в пределах лимитированно-воспринимаемой структуры будущего, какую фазу они поддерживают? Что в цепи случайностей может сыграть против них? И какая из возможных фаз станет реальностью?

— У реганцев сильные сторожевые посты,— ответил Бутла.

— А ты сможешь пробраться через них?

Бутла даже обиделся и заревел:

— Вы забыли, что это всего лишь реганцы!

Бруен пожал плечами и подумал: «Наверное, мне стоит взять ответственность на себя. Нам стало известно, что Тибальт собирается подменить Аткина, а если не получится, то им все равно понадобится время для реорганизаций. А мы тем временем примем меры для расшатывания равновесия на Реге. Лучше тянуть время, пока не найдется Стаффа. Если нет,— то мы проиграем».

— Ты можешь убрать первого дивизионного Аткзша?— хриплым голосом спросил Бруен.

Бутла широко улыбнулся, обнажив белые ровные зубы.

— Ну, наконец, я дождался, Магистр. Мне надоело от случая к случаю убивать реганских солдат в темноте — это спорт, а я хочу настоящего дела.— Бутла в восторге выпрямился.— Я смогу сделать это за одну ночь. Потом мы дадим работу нашей разведке, если противник не активизируется.

— Сделай это!— раскашлялся Хайд. Приступ все усиливался. Его лицо посинело, он задыхался.

Бруен положил ему на плечо руку:

— Старика, я очень за тебя волнуюсь. Тебе все хуже.

Хайд сбросил руку с плеча, вскочил на ноги и, продолжая кашлять, выбежал, прижав ко рту руки.

Бруен сел, опустив голову.

— Я не знаю, сколько он протянет,— сказал он с тяжелым вздохом.— Всегда наступает момент, когда и лучшие медики не в состоянии помочь. По-моему, Магистр Хайд дошел до такого момента. Ничто не длится вечно, даже жизнь великого и добрейшего человека.

Когда Рета заговорил, голос его звучал мягко и глухо, интонации потеплели:

— Он был моим наставником, когда я прибыл сюда. Он... научил меня любви к Богу и дал мне будущее, когда я всех вокруг ненавидел, а в душе царило смятение.

Бруен улыбнулся:

— И потом он тебя учил наблюдать, а наблюдая, создавать фазу настоящего посредством энтропии. Опыт — это знание, а знание дает энергию, которая неразрушима. Смерть — это всего лишь перераспределение энергии, дорогой Бутла, которая...

— ... в конце концов приводит к Богу через энтропию, когда Вселенная взорвется,— закончил Бутла Рета.— Он очень тепло улыбнулся, оживляясь:— Да, Магистр, он научил меня всему этому. ‘Я не боюсь за его бессмертную душу. Но я буду тосковать по его доброте, мне будет не хватать его. Мне будет очень плохо, грустно и одиноко.

— Мы сами создаем себе страдания, Бутла,— ответил Бруен.

Свободная воля является элементом выбора,— подвел итог Магистр-убийца, подняв указательный палец:— Результат бесконечного самоопределения — поиска нормы — лежит в фазе реальности, постоянно меняющихся наблюдений в вечном Сейчас.— Он покачал головой.— Господи, какой вред мы наносим себе и окружающим!

— Знания никогда легко и дешево не давались, Бутла,— сказал Бруен, дернув себя за мочку уха, помолчал некоторое время в сомнении, а потом спросил:— А Арта?— и внимательно следил за выражением лица Бутлы.

— Она все здорово делает, Магистр,— Рета улыбнулся, радуясь своим мыслям об Арте.— Вы бы видели, что она натворила, когда я первый раз запер ее в темной комнате, заваленной осколками, ну, знаете, битое стекло, куски штукатурки, камни, обломки стен. Когда я врубил свет, она закатила истерику и чуть себя не убила.

— Но ведь теперь все не так плохо?— спросил Бруен с тревогой.

Рета сжал ладони:

— Да, это большое удовольствие учить человека, который уверен, что в один прекрасный день он всех поразит своим мастерством. Она такая. Она будет очень, очень хорошим специалистом.

Бруен представил себе обнаженную Арту с кинжалом в руке, пробирающуюся сквозь полную темноту. Вот она остановилась, мышцы напряглись, она насторожилась, все ее чувства обострены до предела в ожидании врага.

Рета по-доброму рассмеялся:

— У меня еще не было ученицы, которая бы так быстро вникала и приспосабливалась к ситуациям. Она сразу находит выход, она просто чудо,— и он рассмеялся.— Сейчас она, конечно, меня ненавидит, я ее все время ругаю и требую большего,— он помолчал, смотря на Бруена своими черными глазами.— Я возьму ее с собой на операцию с Аткином.

Бруен думал: «Ну что же, дорогая Арта, еще одно испытание. И мне кажется, что Бутла в тебя влюбился. Нет, только не это и не сейчас, я должен это проконтролировать».

— Ты слишком восхищаешься ею, Бутла,— отметил Бруен.

Бутла резко вскинул подбородок, желваки его заходили:

— Да, Магистр, это действительно так.

Бруен задвигался, боль сверлила бедро.

— Ты помнишь о мозговых минах. Если нет, я напоминаю, что может случиться, если...

— Да, я понимаю,— прервал Рета, печально кивнув.— Да, Магистр, я не совсем дурак, знаю, с кем имею дело:

Бруен подумал: «Надеюсь, что не знаешь. Если бы ты только мог себе представить, для чего ее готовят, смог бы ты, Бутла, держаться от нее подальше?» А вслух сказал: